А?!

— Дайте мне телефон, — попросила я.

Он даже возражать не стал, как будто ожидал чего-то подобного, просто протянул мобильный. Номер Леоны я набрала по памяти, она ответила сразу же:

— Местерхард?

Как она выговаривает эти имена? А главное, как она говорит так, что в одной фамилии сразу вопрос, приказ и сообщение длиной в четыреста символов.

— Это я.

— Танни. — Голос ее прозвучал на десять градусов холоднее.

— Угадала, — сказала я, стараясь, чтобы мой не взлетел выше от натянутых нервов. — Леона, какой Мэйстон? Ты в курсе, что Джерман пропал?

— В курсе. — Судя по тому, как крошился лед, Леона тоже едва сдерживалась. — Еще я в курсе, что ты с Паршеррдом сбежала во время налета, игнорируя безопасность, — свою и другого человека. Спровоцировала волнения в убежище клуба, дала повод для конфликта между военнообязанными и гражданскими и считаешь, что это в порядке вещей.

Что?!

— Как ты потрясающе осведомлена, — выдохнула я. — Но если ты в курсе этого, ты должна знать, почему я сбежала?! Или мне надо было бросить Бэрри там, наверху?! Или ты еще не в курсе, что моей квартиры больше нет?! Что там сейчас пепелище, и если бы я…

— Достаточно. — Леона обрубила так резко и жестко, что я осеклась. — Я буду говорить с тобой в Мэйстоне, Танни. Верни телефон капитану Местерхарду. Немедленно.

— Поверить не могу! — выдохнула я. — Ты это серьезно?! Леона! Я не могу уехать. Только не сейчас! Я…

Щелчок и тишина в трубке однозначно намекали на то, что говорить со мной больше не хотят. Я перезвонила, но сестра не ответила. Перезвонила еще раз — с тем же успехом.

— Эсса Ладэ, — напомнил о себе Единичка.

— Рон. — Только сейчас я вспомнила, что его так зовут. Полное имя нет, но на это меня, по крайней мере, хватило. — Рон, вы же понимаете, что я не могу сейчас уехать?

— Сейчас, эсса Ладэ, вы ничем не можете помочь, — спокойно, но в то же время жестко произнес он. — Пожалуйста, прошу вас. Просто сядьте в машину.

Я сжала кулаки, понимая, что бессильна что-либо сделать, и снова обернулась на Рихта.

— Давайте хотя бы… — кивнула в его сторону. — Подбросим его до дома.

Судя по тому, что творилось на верхней парковке моей высотки, от его флайса мало что осталось.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился вальцгард.

— Хорошо?

— Да. Садитесь в машину.

— Он может не…

— Садитесь в машину, эсса Ладэ.

Я направилась к флайсу, стараясь не оглядываться. Не думать о том, что сейчас мы поднимемся в воздух и через полчаса будем в телепортационном ВИП-зале. О том, что Гроу останется здесь (непонятно где), а я буду в Мэйстоне.

Напарник Рона отступил в сторону, позволяя мне скользнуть внутрь. В весьма просторном салоне на полу уже свернулась клубочком спящая Бэрри (видимо, ей отдали соответствующий приказ). Подвинувшись к виари, обратила внимание, что за перегородкой застыл водитель. Не менее напряженный, чем Единичка с напарником.

Наклонилась, погладила Бэрри по голове. Та завирчала, но не проснулась, и я, обхватив себя руками, уставилась в пол.

Спустя пару минут к нам присоединились вальцгарды и Рихт.

— Рада, что ты согласился, — негромко сказала я, когда он опустился на сиденье напротив меня.

Рихт посмотрел мне в глаза долго и серьезно, но ничего не ответил.

Флайс плавно (для такой грубой махины) взмыл ввысь и устремился по совершенно пустой магистрали. Впрочем, пустой сейчас была не только верхняя магистраль, на остальных, мигающих распределяющими огнями, которые, видимо, подключили совсем недавно, тоже не было ни флайсов, ни сверкающих аэроэкспрессов. Яркие окна высоток (люди покидали дома, не выключив свет) на фоне всего этого смотрелись сюрреалистично.

Изредка попадались пожарные вертушки, перед глазами снова мелькнул излом «Хрустальной иглы», и я прикрыла глаза.

Тем неожиданнее прозвучал голос Единички:

— Эсстерд Паршеррд, хочу предупредить, что вы не можете покидать Зингсприд до особого распоряжения.

Даармарх, Огненные земли

Тишина после моих слов оборвалась судорожным вздохом Лирхен. Если бы Фархи ее не поддержала, нэри хлопнулась бы в обморок, и неудивительно: от силы пламени в голове мутилось даже у меня самой. Лед и огонь обжигали по-разному, но если стихия Севера не могла дотянуться до моего сердца, алое пламя уже давно и прочно в нем обосновалось.

Осознание этого обрушилось на меня, грозя испепелить дотла, поэтому отрезвляющие слова дракона прозвучали очень вовремя:

— Если ваше заявление имеет под собой основания, местари Ильеррская, я с этим разберусь. Прошу. — Даармархский распахнул дверь в свой кабинет. — Увидимся завтра, Ян.

Я шагнула внутрь в странном подобии транса. Возможно, похожего на тот, в который шаманы пустыни вводили себя перед тем, как вливать себе кровь драконов. Судя по дошедшим до нас знаниям, это было невыносимо болезненно, еще бы, когда твое тело перерождается в выжигающем его огне, чтобы обрести звериную суть, приятного мало.

— Я уже говорил, что ты играешь с огнем, Теарин. — Жесткий голос за спиной.

— Я родилась в огне. — Как ни странно, мой голос звучал спокойно. Даже когда я обернулась и встретилась взглядом с величайшим драконом Огненных земель. — Я не рассказывала тебе об этом, Витхар, но в ночь, когда я родилась, в Ильерре вспыхнуло небо. Это была первая серьезная угроза правлению моего отца: заговорщики спровоцировали налет, и он вынужден был покинуть дворец, чтобы защитить город. До мамы пытались добраться, но верные отцу хаальварны защитили ее ценой собственной жизни. Поэтому мы сейчас с тобой говорим.

Каждое слово падало в протянувшееся между нами напряжение камнем.

Не знаю, зачем я вообще об этом заговорила, наверное, просто устала молчать.

— Я выросла во дворце, но моя юность закончилась с переворотом Горрхата. Я не боюсь огня, если ты еще не понял. Не боюсь, но я не смогу призвать дракона. Мы оба прекрасно об этом знаем, тогда зачем?

Я смотрела ему в глаза, потому что мне действительно важен был этот ответ. Смотрела, раскрывая себя как никогда и ни перед кем.

Взгляд, полный огня, потемнел.

Лишь на миг, чтобы взорваться яростью пламени, отозвавшегося в самом сердце, когда дракон шагнул ко мне.

— Возможно, затем, что я не хочу с тобой расставаться, Теарин? — Ладони, коснувшиеся моих плеч, сейчас тяжелыми не были. Напротив, окутав их жаром, текущим по коже, дарили ощущение его силы. Не подчиняющей, а способной сокрушить целый мир, если кто-то сейчас попытается отнять меня у него. — Когда ты упала…