Вертикальная труба рядом с печью в кухне лопнула, выпустив в воздух струи пара. Гольц слабо вскрикнул, когда горячий пар хлестнул его по затылку, и вцепился правой рукой в колесо кресла, развернув его на четверть оборота.

Сморгнув слезы, он обернулся, прищурившись, на треснувшую трубу, из которой сочилась тонкая струйка воды.

– Это она! – прорычал Гольц. – Полтергейст. Она может устроить тут пожар. Надо ее усыпить.

– Ну, она просто искала, за что ухватиться, это рефлекс, – возразил Канино, подавшись вперед и присматриваясь к длинной трещине в оцинкованной стали. – Она была прикована к этой трубке, вот и ухватилась за нее, когда голова закружилась. Это не со зла.

– Мне голову ошпарило! – проворчал Гольц. Он приподнял руку, словно собирался потереть затылок, но сразу уронил ее на колени. – Девчонка опасна.

– Скоро получишь новехонькую голову, – сказал ему Канино.

Маррити подавился, расплескал виски по ковру и по стене. Вскочив на ноги и откашлявшись, он выкрикнул:

– Боже, эта тварь опять преследует ее, триффид или как там его! Мы должны…

– Мы ничего не можем сделать – отсюда, – мрачно произнес Мишел. – Ваша дочь знает, что не должна поддаваться ему.

Маррити закрыл глаза и мысленно повторял:

Не впускай его, ничего не говори. Не дай ему себя обмануть.

Обливаясь потом, он понял, что больше всего его грызет тревожное осознание того, что его собственное постаревшее «я» находилось сейчас с Палм-Спрингс, участвуя во всем этом или как минимум не мешая тому, что там творилось. Творилось с согласия родного отца Дафны!

– Шарлотта, – попросил он, – ты звонила им – позвони еще раз. Мне надо поговорить с тем… с тем стариком, которым я стал.

Пристально глядя на Мишеля, он четко произнес:

– Разрешите ей еще раз позвонить.

Мишел только вскинул брови и уставился на него осоловелыми глазами.

– Если этот триффид подберется к ней, – продолжал Фрэнк, – она будет так же связана с ним, как и со мной. (Или даже вместо меня, – с содроганием подумал он.) Им это ни к чему. Если я им объясню…

– Но ведь они не собираются стирать Дафну, – сказала Шарлотта. – Они согласились вместо нее взять меня…

– Все равно они при первой же возможности постараются удалить девочку, – заявил Мишел. – Это из-за нее законченная машина Лизерли лишилась важного компонента – фильма. – Он погрозил Маррити пальцем: – Это диббук, а не трибб и не триффид. А нам пора вызывать наших призраков.

– Это может даже пойти на пользу, – заметил Малк и, в ответ на обращенные на него взгляды, пожал плечами.

– Если мы заранее встряхнем духов, привлечем их внимание, позволив молодому Маррити поговорить со старым Маррити, они, скорее всего, охотнее соберутся на нынешний сеанс. Их привлечет парадокс – разительное нарушение нормального течения событий.

– Проследить звонок Весперсы не сумеют, – добавил Лепидопт. – Телефонная линия проходит через полдюжины рубильников. Да и психически они на нас настроиться не смогут, особенно здесь, – он неопределенно махнул на конические стены.

Помолчав, Мишел заговорил:

– Беседер[18]! Давайте звоните. С этого и начнем сеанс. Все мы уже достаточно пьяны. Вот…

Он вернулся к столу, перевернул лежавшее сверху письмо Эйнштейна, и из пластикового кармашка выпал конверт. Затем он неловко вытряхнул еще четыре конверта, передавая их Лепидопту, который по одному раздавал их остальным. Конверты потемнели от времени, и на каждом рукой Эйнштейна были написаны имя и адрес Лизы Маррити.

– Орен, – сказал Мишел, – вскрой свой… голографический амулет. А мы все должны собраться с той стороны кровати, где плита.

Шарлотта и Фрэнк развернулись на кровати, остальные обошли ее с изножья, втиснувшись между матрасом и плитой.

– Теперь, – продолжил Мишел, – каждый по очереди приложит правую руку к отпечатку ладони на цементе.

– Потрескалась, – заметила Шарлотта, наклонившись к плите и тронув выемки пальцами.

– Ваши старые друзья стреляли в нее сегодня, – пояснил Мишел.

Маррити был последним и, чтобы дотянуться, ему пришлось передвинуться на кровати. Он решил, что теплая влажность в отпечатке ладони оставлена теми, кто касался плиты за несколько мгновений до него. Когда он отнял руку, на его ладони осталась серая чешуйка цемента размером с двадцать пять центов. Он сжал ее в кулаке и спрятал в карман.

– Теперь, – распорядился Мишел, – всем нужно лизнуть клеевую полоску на своем конверте.

– Брр, – выдохнула Шарлотта, проведя языком по конверту. – Это что-то вроде французского поцелуя с покойником, пролежавшим тридцать лет.

– Да уж, – согласился Мишел, состроив гримасу с письмом в руках, – зато это должно привлечь его внимание.

– В воскресенье, когда я нашел конверты, – сказал Маррити, – они были липкими. Видно, бабушка тоже их облизывала.

– В сущности, это даже трогательно, – проговорил Мишел. – Думаю, решила напоследок поболтать с отцом.

Шарлотта состроила гримаску.

– Так это французский поцелуй еще и с твоей бабкой? Какая гадость!

Чувствовалось, что она опьянела, но при этом ее голос показался Маррити напряженным.

– Не будьте такой букой, милая моя, – сказал ей Мишел и обратился к Фрэнку: – Сейчас вы можете позвонить своим… прежним нанимателям. Я согласен с Бертом: беседа Маррити с собой старшим тоже может привлечь внимание старика.

Шарлотта, перекатившись через кровать, нетвердо встала на ноги. Маррити поднялся следом и уставился на футляр переносного телефона, стоявший на столе рядом с пачкой писем. Шарлотта плавным движением подняла трубку, и Фрэнк, пригнувшись и заглядывая ей через плечо, помог ей набрать цифры. Шарлотта протянула ему телефон, и только в этот момент он сообразил, что сильно пьян и понятия не имеет, что говорить своему старшему я.

Подошел Мишел, нажал какую-то кнопку на боку аппарата, и по всей комнате разнеслось шуршание помех.

– Поговорить я вам разрешаю, – объяснил Мишел, – но так, чтобы все мы слышали.

Кивнув, Маррити поставил телефон на покрывало.

Секунду спустя натянутый голос в трубке отчетливо произнес:

– Да? Мне сказали, что это Фрэнк Маррити-младший.

– Я хотел бы поговорить с собой, – внятно произнес Маррити.

– Можно не наклоняться, – сказал Мишел. – Стойте прямо, говорите как обычно.

На том конце трубки раздался тихий смешок.

– Почему бы и нет? – и добавил куда-то в сторону: – Это вас.

Маррити услышал яростное перешептывание, а потом – голос пожилого мужчины, разговаривавшего вчера утром на кухне с ним и Дафной.