«Да, ты, ты, помоги мне!» — повторила она.

На женщине был серый шерстяной костюм. Шелковый шарф закрывал шею. Изящные ремешки туфель на высоком каблуке охватывали тонкие лодыжки с проступавшими под кожей голубыми венами. От нее исходил густой аромат дорогих духов и еще каких-то веществ, мне незнакомых. Но помимо прочего, я отчетливо ощущал запах разложения и скорой смерти, которая раскинула щупальца по всему ее телу, опутала сердце и мозг, намереваясь в ближайшем времени погрузить женщину в вечный сон. Она схватила меня за руку. Прикосновение теплой, влажной ладони показалось очень соблазнительным. Женщина вновь обратилась ко мне:

«Помоги мне вырваться отсюда!»

Грегори прикусил губу.

«Рашель! — негромко произнес он. — Это лекарства так действуют на тебя. — И добавил жестче: — Вернись в постель».

В комнату вошли сиделки в белом и испуганные мальчики в коротких, наглухо застегнутых форменных курточках. Со страхом поглядывая на хозяйку, они столпились у двери и следили за каждым жестом Грегори в ожидании приказаний.

Женщина схватила меня за руку.

«Пожалуйста, — умоляла она, — помоги мне выбраться отсюда, проводи до лифта и потом на улицу. — Она старалась говорить как можно спокойнее и убедительнее, однако голос срывался, в нем звучали униженные нотки. — Помоги мне! Я заплачу, не сомневайся. Мне надо уйти, я не хочу умирать здесь. Я не пленница. Я не хочу умирать здесь! Неужели у меня нет права умереть там, где я хочу?»

«Уберите ее! — в ярости приказал Грегори столпившимся слугам. — Быстро! Выведите ее отсюда, только аккуратно!»

«Миссис Белкин!» — окликнула хозяйку одна из сиделок, а мальчики тем временем окружили больную плотной толпой.

Четверо из них осторожно, стараясь не причинить боли, подхватили ее под руки.

«Нет! — закричала она и вновь повернулась ко мне: — Ты должен мне помочь! Мне все равно, кто ты! Он убивает меня! Он травит меня ядом! Хочет отправить на тот свет раньше времени! Останови его! Помоги!»

Сиделки забормотали что-то, льстиво и неискренне, и повели женщину к двери.

«Она больна, — расстроенно пояснила одна из сиделок. — Ее накачали лекарствами, и бедняжка сама не знает, что творит…»

«Творит… творит…» — хором вторили остальные.

Возникла суматоха: мальчики и Грегори говорили что-то одновременно, Рашель Белкин кричала, сиделки громко увещевали ее…

Я бросился к Рашели и оттолкнул одну из сиделок, да так сильно, что та упала на пол. Все замерли, и только Рашель обеими руками схватила меня за голову, как будто заставляя посмотреть на нее.

Женщину трясло как в лихорадке. Приглядевшись, я определил, что она не старше Грегори — лет пятьдесят пять, не больше. Несмотря на обстоятельства, она была элегантна и уверена в себе.

«Черт побери, Рашель, прекрати! — рявкнул Грегори и повернулся ко мне: — Азриэль, отойди! А вы, — приказал он слугам, — проводите миссис Белкин и уложите в постель».

«Ну уж нет!» — заявил я, без труда отшвыривая еще парочку тюремщиков.

Чтобы удержаться на ногах, им пришлось ухватиться друг за друга.

«Ничего у вас не выйдет! Я помогу тебе, Рашель!»

«Азриэль… Азриэль…» — Она явно слышала уже мое имя, но никак не могла вспомнить, где и когда.

«Прощай, Грегори, — сказал я. — Посмотрим, придется ли мне вернуться. Твоя жена хочет умереть в другом месте. Она имеет на это право. И я должен помочь ей — в память об Эстер. Так что прощай. Возможно, мы еще встретимся».

Грегори стоял в ошеломлении.

Слуги тоже застыли на месте.

Рашель Белкин обхватила меня за шею, я обнял ее и крепко прижал к себе.

Женщина балансировала на грани обморока. В какой-то момент нога у нее подвернулась, бедняжка громко вскрикнула от боли, но я не дал ей упасть. Ее прекрасные, черные с проседью волосы были тщательно расчесаны. Стройная, изящная, она обладала особой красотой, прелестью плакучей ивы или сорванных ветром листьев, которые вынесло на берег волнами, и они лежат там, блестящие и неувядающие.

Мы поспешили к двери.

«Ты не можешь так поступить!» — побагровев от гнева и брызгая слюной, воскликнул Грегори.

Он стоял, сжав кулаки и прожигая меня взглядом.

«Остановите его!» — приказал он слугам.

«Не вынуждай меня драться, Грегори, — сказал я. — Не доставляй мне такого удовольствия».

Однако он бросился на меня, и тогда я, по-прежнему обнимая правой рукой Рашель, так ударил его кулаком левой, что он рухнул навзничь, разбив голову о камин.

На долю секунды мне показалось, что Грегори мертв, но я ошибся: он лишь потерял сознание. Тем не менее травма, похоже, была серьезной. Сиделки и слуги ринулись ему на помощь.

Настал подходящий момент, и мы с Рашелью поспешно покинули комнату.

Мы быстро прошли по коридору к бронзовой двери в конце. Ее украшали не ангелочки, а изображение ветвистого древа жизни, которое разделялось надвое, когда открывались створки.

Я ощущал в себе такую силу, что мог бы подхватить Рашель одной рукой и нести. Но она, сознавая серьезность ситуации, шла быстро и уверенно, крепко сжимая кожаную сумку.

Как только мы вошли в лифт и двери кабины закрылись за нами, Рашель рухнула в мои объятия. Я прижал ее к себе и забрал сумку.

«Он убивает меня, — прошептала Рашель, приблизив ко мне гладкое моложавое лицо и глядя на меня удивительно красивыми глазами. — Он травит меня ядом. Поверь, я отблагодарю. Ты останешься доволен и будешь рад, что помог мне».

Я смотрел на нее и видел глаза Эстер, такие же огромные и прекрасные, несмотря на набухшие мешки и истончившиеся веки. Как удавалось ей в таком возрасте сохранять отличную форму, да еще бороться с болезнью?

«Кто ты, Азриэль? — доверчиво спросила она. — Кто ты? Я слышала твое имя, помню его. Ответь мне скорее».

Я поддерживал ее, не позволяя упасть.

«Тебе говорили, что твоя дочь перед смертью произнесла несколько слов?»

«О боже, да, — кивнула Рашель, и глаза ее наполнились слезами, — „Азриэль, Служитель праха“ — вот что она сказала».

«Я и есть Азриэль, — признался я, — тот, кого она видела перед смертью. Я рыдал над ней так же, как ты сейчас. Я видел все и оплакивал ее, но не мог помочь. Зато помогу тебе».

Мои слова утешили Рашель, но я не знал наверняка, какие выводы она сделала из моего признания. Даже слабая и больная, она в полной мере сохраняла ту красоту, отголоски которой я видел в Эстер.

Как только открылись двери лифта, мы увидели целую армию, брошенную против нас. Мужчины в униформе, в основном пожилые, с криком побежали к Рашели. Мне не составило труда разметать их, точнее говоря, расшвырять по сторонам. Они оцепенели от ужаса. Впечатление усилил твердый голос Рашели, привыкшей отдавать приказания.