сверкающий самоцвет в шесть раз больше человеческой головы, безмятежно парящий среди оплавленных костей, выжидающий...

Выжидающий момента, чтобы уничтожить вас, если вы осмелитесь тронуть его. Я могу танцевать и в его темном сердце, чувствуя, как даже сейчас шевелится вокруг смертоносная магия — потому что я лишь наполовину дух.

На вас, видимо, лежит милость Тихе, ведь Ондруу — не последний из могущественнейших боевых магов, и, осмелюсь заметить, один из немногих, кто был не прочь иметь дело со смертью и бороться с врагами. Да, если бы мое тело было при мне, ваша удача, пожалуй, уступила бы моей...

— Вот опять, видите? Оно как будто... дразнит нас.

Голос Делмоэн казался почти ленивым, но эта беспечность не ввела в заблуждение ни одного из ее спутников. Возможно, взволнованные вспышки зачарованных камней на ее перчатках имели к этому какое-то отношение.

— Ну и что? Это призрак, просто призрак, который стремится вскружить нам голову и обречь на гибель. Как вы думаете, сколько народу рассталось здесь с жизнью?

Ворчливый воин оценивающе посмотрел на полосы мха, оплетавшие башню с левой стороны от них, а затем на такие же полосы, увенчавшие башню справа.

— Ну, — добавил он медленно, с отвращением глядя на темную и мрачную стену камней, преграждавшую им дорогу, — должно быть, это демоны нагромоздили здесь все эти камни, когтями раздирая эльфов на части. Это была ужасающая резня.

— Спасибо, Солор, — холодно ответила Делмоэн, не сводя глаз с неприступных стен Палаты Самоцветов, возвышавшейся над ними. — Это как раз то, чего мне не хватало, учитывая, что вокруг быстро темнеет и мы не успеем вернуться.

— Я же говорю: телепортируй нас обратно на поляну, и мы завтра снова пройдем сквозь врата, — в раздражении заметил другой воин.

— Не могу сказать, что меня так уж пугает идея переночевать здесь!

Оба воина когда-то были возлюбленными белокурой чародейки, но их бестолковость в конце концов вывела ее из терпения.

— Баэлор, — Делмоэн говорила почти мягко, — ты разве не видел, как там, у разрушенного моста, Ратхра превратилась в кровавый фонтан, когда пыталась телепортироваться?

Баэлор пожал плечами.

— Это и так может произойти в любой момент. Мы мо...

— Баэлор, Ратхра была двадцать третьим по счету магом, кто погиб, пытаясь применить в Мит Дранноре телепортирующее заклятие. Я не хочу стать двадцать четвертой.

Воин раздраженно взмахнул мечом.

— Предполагается, что Миталь вообще не дает никому открыть врата в центр города, но мы­то здесь!

— Да, но мы не знаем, кто сотворил эти врата, может, это часть Миталя? И когда вы оба научитесь думать, прежде чем открыва...

Земля под ногами Солора извергла огромную, в два человеческих роста, бледно-серую, как поганка, лягушачью голову, которая ревела от ярости, разбрасывая во все стороны каменные плиты.

Многозубая пасть разверзлась под жестокими глазами гигантского четырехрукого червя. На массивной шее (точнее, там, где у существа должна была быть шея) у твари красовалось ожерелье из человеческих черепов. Чудовище ухмылялось, протягивая вперед длинные корявые когтистые руки...

В отличие от Баэлора, Делмоэн не стала тратить время на визг и вопли. Они со всех ног бросились бежать обратно, по пути, которым пришли сюда, так быстро, как только могли — по грудам камня, покрытым мхом и плетями дикого винограда, направляясь к лестнице, которая вела наверх из долины, где они находились. Внезапно Делмоэн врезалась в спину Баэлору, споткнулась и выругалась, пытаясь удержать равновесие.

— Ловиатар тебя разрази, Баэл, что ты... О!

Лестница была занята. Искатели приключений, задыхаясь, смотрели на холодные улыбки доброй сотни вооруженных темных эльфов.

Добро пожаловать в Палату Самоцветов! Ну да, ну да.

За спиной у вас ормирр, приготовивший камни размером с вас самих, чтобы запустить их вам в спину... а впереди — острые темные клинки лишенных душ темных эльфов. Теперь у вас, пожалуй, не будет времени махать мне мечами, а?

Я Ондруу, и я буду жить вечно!

Долгий путь домой

Второй день Флеймрула уже давно перевалил за полдень, когда шесть Пурпурных Драконов, вздымая тучи дорожной пыли, остановились возле указателя, где сходились пути. Не говоря ни слова любопытным жителям Халхвоста, один из них привстал на стременах, чтобы забить широкую вывеску, которую другой вручил ему к старому столбу.

К тому времени, когда он закончил и сел в скрипучее седло, чтобы осмотреть свою работу и устало вытереть пыль с губ, половина Халтейла собралась вокруг воинов Короны и вглядывалась, чтобы прочитать, что написано на табличке:

Весь Кормир оплакивает своего любимого короля, Азуна Обарскира, четвертого по счету, павшего в славной битве, лично уничтожив "Дьявольского дракона". Освобождая королевство от этого титанического красного дракона, его войск и армий гоблинов, Пурпурный Дракон без колебаний отдал свою жизнь, до последнего проявляя храбрость и боевую доблесть, которые сделали его особенно любимым среди воинов, служивших под его началом.

Справедливый и очень любимый король, Азун царствовал долго и хорошо; большинство живущих сегодня кормирцев не знало другого обитателя Драконьего трона. Единственный сын Ригерда и королевы Таналасты Истинносеребряной, Азун не пережил свою королеву Филфаэрил.

Вдовствующая королева назначила своего единственного выжившего ребенка регентом. Принцесса Алусейр Накация будет управлять Кормиром как "Стальной регент", пока внук Азуна не достигнет совершеннолетия. Азун V, законный правитель Лесного королевства, ˗единственный сын наследной принцессы Таналусты, которая также погибла в героической битве. Местонахождение отца младенца, Ровена Кормарила, неизвестно; возможно, он тоже погиб, сражаясь за освобождение королевства от зловещих газнетов.

Павший Азун был любим многими кормирцами; он был личным другом многих знатных дам, йоменов и крестьян королевства. Как сказал о нем менестрель Раут Риндрел, Пурпурный Дракон был "человеком, который смотрел в глаза любому кормирцу как равному, и когда он смотрел на тебя, то от этого взгляда ты чувствовал тепло, дружбу и значимость". Мне этого не хватает, как и многим, многим жителям королевства. Его будет очень не хватать. Боюсь, никто из нас больше не увидит столь великого короля".

Мне знаком тот же страх. Скорби́, Кормир, и пусть он никогда не будет забыт, чтобы его имя и сказания о нем по-прежнему утешали, укрывали и ободряли всех добрых людей этого королевства на протяжении долгих лет после его ухода.

Эльминстер из Долины Теней

— Это кто?

— Ты не знаешь