Мы не прощались.

– Какой смысл? – заявил Дерри, поостывший от своего приступа ярости. – Мы увидимся рано или поздно, когда твои финансовые дела выправятся, но будем надеяться, что это случится скорее рано, чем поздно. Так что никаких долгих прощаний, приятель, ты же знаешь, как я дьявольски ненавижу сентиментальность.

Мы расстались. Он пошел по улице, а я остался стоять у «Альбатроса», глядя ему вслед. Настроение у меня было такое паршивое, что я не мог заставить себя сообщить Саре о нашем незавидном будущем. Вместо этого я отправился на Сент-Джеймс-сквер и спросил Маргарет, не сообщит ли она об этом моей жене.

– Маргарет, ты бы не могла поехать с нами в Ирландию на какое-то время? – в отчаянии заключил я. Одна лишь мысль о Саре в Ирландии, где ей нечего будет делать, только смотреть, как идет дождь, вгоняла меня в панику. – Если бы ты побыла в Кашельмаре, пока Сара освоится…

Она ничего не ответила.

– Пожалуйста! – взмолился я. – Это очень важно. Пожалуйста!

Маргарет вдруг сказала:

– Патрик, нельзя вечно рассчитывать на меня, когда тебе нужно улаживать отношения с Сарой. Это ваш брак – твой и Сары, и только вы можете сохранить его.

– Да, ты права… я уверен, что ты права, но, Маргарет, сейчас такой кризис, что я не представляю, как мы сможем сохранить брак, если ты нам не поможешь. Господи боже, когда я думаю о том, что нужно все время жить в Кашельмаре…

– Может быть, это скрытая благодать, – неожиданно перебила меня Маргарет. – Вы теперь больше времени будете проводить вместе.

– Да, но…

– Патрик, Саре нужно лишь немного внимания. Ты думаешь, она стала бы тратить так много денег на наряды и все прочее, если бы ей не казалось, что она должна постоянно предпринимать усилия, чтобы не оставаться незамеченной?

– Да я только и делал, что уделял ей внимание! Я почти обанкротился, чтобы дать ей то, чего она хочет.

– Ты уверен, что тебе известно, чего ей хочется?

– Я точно знаю, чего ей не хочется, – жить круглый год в Кашельмаре! Маргарет, пожалуйста, если в тебе осталась хоть капля жалости…

– Да черт побери вас обоих! – сердито воскликнула Маргарет. – Я от вас без сил. Хорошо, я поговорю с Сарой и приеду на какое-то время в Ирландию, поддержу тебя, но я не хочу слышать с утра до вечера, как вы жалуетесь друг на друга. Если это начнется, я сразу же уеду. Мне надоела роль связующего звена в вашем браке и вечного посредника между вами.

Облегчение мое было слишком велико, чтобы обижаться на ее грубоватый юмор. Да что говорить, я испытал такое облегчение, что, когда она отправилась к Саре, я остался поболтать с моими маленькими братьями, с которыми совсем не виделся, с тех пор как у меня начались неприятности. Они уже перестали быть малышами. Долговязому и серьезному Томасу исполнилось одиннадцать. Он воображал себя очень сильным и любил со мной бороться. Его толчки и усилия были основаны на теории, связанной с законом гравитации, каждый свой шаг Томас просчитывал на бумаге в виде уравнения. Дэвид, которому немного оставалось до десяти, ничуть не интересовался борьбой, ему нравилось играть в крикет; он с удовольствием изображал из себя полевого игрока, я работал битой, а Томас со всей силой швырял мяч. Но главным интересом Дэвида была музыка. Он недавно построил оперную сцену из папье-маше и хотел поставить фрагменты из «Женитьбы Фигаро», нужно было только изготовить кукол, а основные партии собирался исполнять он сам.

– Ты ведь придешь? – спросил он, пригласив меня на премьеру. – Не пришлешь какую-нибудь отговорку?

Я почувствовал себя виноватым, услышав слова Дэвида, и поспешил заверить его: непременно приду. А потом добавил, что вскоре смогу смотреть больше его постановок, когда мы все приедем в Кашельмару.

Я так никогда и не узнал, как Маргарет убедила Сару, но, хотя жена два дня ходила с красными глазами, ни ссор, ни скандалов больше не было. В день нашего отъезда из Лондона мне удалось пообещать ей:

– Это ненадолго. Мы вскоре вернемся в Лондон, клянусь тебе.

Когда она кивнула без слов, не глядя на меня, я взял ее руки, чуть сжал их и сказал: я сделаю все, чтобы она была счастлива в Кашельмаре.

– Я сделаю все, чтобы сделать счастливым тебя, – смиренно отозвалась она, и ее ответ стал такой неожиданностью для меня, что я уронил ее руки и уставился на нее с открытым ртом. – Я знаю, что… не слишком хорошо исполняла свои обязанности. Маргарет объяснила, что ты не ходил бы так часто играть, если бы в доме было согласие.

Я даже не думал об этом в таком свете, но должен признать, что нашел объяснение Маргарет очень толковым.

Сара не упомянула имени Дерри, и когда я вспоминал разговор с Маргарет, то понял, что и та ни слова не сказала о нем. Но моя мачеха всегда была умницей – умнее не встречал. Я мог только надеяться, что Сара научится быть похожей на нее, когда мы наконец останемся одни в Кашельмаре.

4

Я так боялся возвращения в Ирландию, что испытал приятное потрясение, когда выяснилось: жизнь там не так уж плоха. Я выполнил свое обещание братьям проводить с ними время и, как всегда, с удовольствием общался с Маргарет. Моя племянница Эдит, к счастью, осталась в Лондоне с Кларой, так что Маргарет была избавлена от необходимости тащить ее в Кашельмару. Не хочу быть недобрым по отношению к Эдит, но должен признать, что нахожу ее трудной девицей, и я безгранично восхищался Маргарет за ее терпение к ней.

– Эдит неплохая девочка, – объяснила мне Маргарет, когда я затронул эту тему, – но очень обидчивая. Она, конечно, делает вид, что не хочет выходить замуж, но только потому, что боится – вдруг никто не сделает ей предложения. Уверена, она бы ни за что не осталась с Кларой, если бы не хотела побыть в городе до конца сезона. Эдит знает, что здесь, в Кашельмаре, уж точно не встретит ни одного молодого человека.

– В Кашельмаре можно целыми днями не встретить вообще ни одного человека, – мрачно добавил я, не погрешив против истины.

Да, я ездил к Альфреду Смиту, который все еще жил в Клонах-корте, но он пребывал в таком жутком настроении, что никак не мог составить мне компанию. Он сказал, что в долине стало слишком одиноко без Аннабель и он подумывает вернуться в Эпсом и найти там место берейтора. Он попросил у меня денег в долг и никак не мог поверить, когда я ответил ему, что у меня нет ни одного лишнего пенса. Я предложил ему обратиться к кузену Джорджу, но между нами после этого возникла некоторая неловкость, и больше я к нему не ездил.

Единственный человек, с которым мы обменивались визитами, была Маделин. Я боялся, что и она станет просить деньги, но архиепископ, к счастью, проснулся и оказывал помощь, а кроме того, несколько благотворителей поддерживали ее маленькую амбулаторию. Она даже планировала открыть небольшую больницу, и я, зная Маделин, не сомневался, что и больница вскоре будет построена. Некоторым людям всегда удается добиваться своей цели.