финальная разгадка его романа настолько проста, что я не мог отделаться от мысли, уж не опубликована ли в Лондоне та самая книга, которую я три-четыре года назад задумывал в Бальванере. В таком случае у «Excellent Intentions» есть второе, скрытое решение. Но увы — и мне, и Ричарду Халлу! Я совершенно неспособен это решение найти.

ВИЛЬГЕЛЬМ КАПЕЛЛЕ

«ДОСОКРАТИКИ»

На пятистах страницах этой книги собраны переводы подлинных фрагментов текстов первых древнегреческих мыслителей и сведения об их жизни и учениях, извлеченные из трудов Плутарха, Диогена Лаэртия или Секста Эмпирика.

Многие из их воззрений стали просто музейными экспонатами, например, теория Ксенофана из Колофона, которая утверждает, что луна — это плотное скопление облаков и что она рассеивается каждый месяц. Другие примечательны только тем, что могут удивить или позабавить, например, удивительный перечень прежних жизней Эмпедокла из Акраганта: «Я был мальчиком, был девушкой, был веткой, был птицей и был немой рыбой, которая высовывает голову из моря». (Еще более удивительно и еще более невероятно подобное перечисление у кельтского поэта: «Я был мечом в руке, был полководцем, фонарем на мосту, на сто дней превращался в пену вод, был словом в книге, был книгой».)

Есть среди досократиков и те, истинный смысл учения которых, возможно, недоступен нам, но они обогатили всю последующую философию. Таков Гераклит Эфесский, которого мы «постигаем» через Бергсона или Уильяма Джеймса, таков Парменид, при чтении которого — парадоксально, анахронично — возникают «воспоминания» о Спинозе и Фрэнсисе Брэдли.

Есть, наконец, те, чьи имена переживут века. Это Зенон Элейский, придумавший нескончаемое состязание Ахиллеса и черепахи{511}. (Как правило, эта апория излагается следующим образом: Ахиллес, символ скорости, не может догнать черепаху, этот символ медлительности. Ахиллес бежит в десять раз быстрее черепахи и дает ей десять метров форы. Ахиллес пробегает эти десять метров, черепаха преодолевает один метр, Ахиллес пробегает этот метр, черепаха проходит дециметр, Ахиллес пробегает дециметр, черепаха продвигается вперед на сантиметр, Ахиллес пробегает этот сантиметр, черепаха — миллиметр, Ахиллес пробегает миллиметр, черепаха — десятую долю миллиметра, и так бесконечно, и Ахиллес не может догнать ее. Вильгельм Капелле на 178-й странице этого тома приводит перевод подлинного текста Аристотеля: «Второе доказательство Зенона носит название „Ахиллес“ и содержит обоснование того, что самому быстрому бегуну не догнать самого медлительного, поскольку преследователь сначала должен оказаться в точке, которую преследуемый только что покинул, таким образом, у самого медлительного всегда остается определенная фора».)

Историки философии, как правило, согласно признают весьма важную роль досократиков в качестве предшественников. Ницше же утверждал, что их воззрения — вершина греческой философии, и предпочитал их монументальный стиль диалектическому изложению Платона. (Есть люди, которым необходимо, чтобы их подавляло то, во что они верят.) Для них эта книга возрождает славу основоположников греческой прозы.

МЕДОУЗ ТЕЙЛОР{512}

«ИСПОВЕДЬ ДУШИТЕЛЯ»

Эта необычная книга — опубликованная в апреле 1839 года в трех томах и переизданная теперь, ровно девяносто девять лет спустя, майором Йетсом Брауном{513} — возбуждает наше любопытство, но не удовлетворяет его. Предмет ее — «душители», секта или корпорация наследственных душителей, которые на протяжении восьми веков внушали ужас (ходили они босые и со смертоносными платками) на дорогах и в сумерках Индии. Доходное убийство было для них священным долгом. Они поклонялись Бхавани{514}, богине, которую изображают в виде черного идола и величают священными именами Дурга, Парвати и Кали Ма. Ей посвящались платок, которым удушали, кусок ритуального сахара, который должны были съесть прозелиты, лопата, которой копали могилу. Не все люди были достойны платка и лопаты: приверженцам Бхавани запрещалось удушать «прачек, поэтов, факиров, сикхов, музыкантов, танцоров, продавцов масла, плотников, кузнецов и подметальщиков улиц, а также увечных и прокаженных».

Адепты богини клялись быть отважными, послушными и скрытными, они бродили по просторам страны шайками от пятнадцати до двухсот человек. Разговаривали на языке, ныне утраченном, — «рамаси» — и еще на языке жестов, чтобы они могли понимать друг друга в любом месте Индии, от Амритсара до Цейлона. Их сообщество состояло из четырех орденов: Соблазнители, которые завлекали путников волшебными рассказами и песнями; Исполнители, которые душили; Хоронители, которые заранее рыли могилы; Очистители, чьей обязанностью было грабить убитых. Страшная богиня дозволяла предательство и переодевание: говорят, что душители иногда нанимались якобы для охраны против душителей. Тогда они шли с караваном многие мили до некоего отдаленного места, указанного их авгурами, и там учиняли бойню. Самый знаменитый из душителей — наверно, Бухрам из Аллахабада, который за сорок лет своей деятельности погубил более девятисот человек.

Книга основана на подлинных судебных документах и в свое время снискала похвалу Томаса Де Куинси и Булвер-Литтона. Нынешний издатель, Ф. Йетс Браун, вставил громкие названия глав: «Ювелир и его астролог», «Дама, которая слишком много знала», «Случай с толстым банкиром», не соответствующие простому слогу повествования.

Я сказал, что книга пробуждает любопытство, которое она не удовлетворяет и, без сомнения, удовлетворить не может. Например, мне хотелось бы знать, были ли душители разбойниками, освящавшими свое ремесло культом богини Бхавани, или же это культ богини Бхавани делал их разбойниками.

Э. Т. БЕЛЛ{515}

«ЧЕЛОВЕК МАТЕМАТИЧЕСКИЙ»

История математики (а данная книга именно таковой и является, хотя и вопреки желанию автора) страдает одним неисправимым недостатком: хронологический порядок событий не соответствует порядку логическому, естественному. Четкое определение элементов во многих случаях приходит последним, практика предваряет теорию, импульсивный труд предшественников менее понятен для профана, нежели труды современных ученых. Мне, например, известны многие математические истины, о которых Диофант Александрийский не подозревал, но я недостаточно знаю математику, чтобы оценить труд Диофанта Александрийского. (То же происходит и с бестолковыми начальными курсами по истории философии: излагая слушателям суть идеализма, им сперва предлагают непонятное учение Платона и, уже почти в конце, — ясную систему Беркли, который, хотя исторически явился позже, логически предваряет Платона…)

Вышесказанное означает, что чтение этой приятнейшей книги предполагает наличие известных познаний, пусть смутных и элементарных. Книга эта — не столько дидактическое пособие, сколько история европейских математиков, начиная с Зенона из Элеи до Георга Людвига Кантора из Галле. В сочетании этих двух имен есть некая тайна: двадцать три столетия разделяют их, однако обоим доставила пищу для размышлений и славу одна и та же проблема, и вполне дозволено предположить, что странные, бесконечно большие числа немца были придуманы для того, чтобы каким-то образом решить загадки грека. Украшают эту книгу и другие имена: Пифагор, открывший, себе на беду, бесконечно большие числа; Архимед,