Тито ни разу не высказался по поводу этих статей. Однажды Джилас не выдержал и прямо спросил его, что он о них думает. Тито сказал, что статьи неплохие, но посоветовал больше внимания уделять проблемам молодежи и борьбе против буржуазии.

29 ноября 1953 года в Яйце отмечалось 10-летие создания АВНОЮ и присвоения Тито звания маршала. Тито, Джилас, Кардель и Ранкович вместе сфотографировались в городской крепости. Эта фотография югославской «большой четверки» станет последней.

Вскоре статьи Джиласа начали вызывать недоуменные вопросы. Писатель Мирослав Крлежа спросил его, показывает ли он статьи перед публикацией Тито. «Нет, — ответил Джилас, — ведь это не официальная позиция, а только мои личные размышления». — «Хорошо, если бы ты это все-таки делал», — возразил Крлежа. Более откровенно высказался председатель Народной скупщины Сербии Петар Стамболич. «Когда читаешь твои статьи, — сказал он Джиласу, — создается впечатление, что лучше всего просто послать все к черту».

Джилас писал теперь не о теоретических проблемах, а о повседневных вещах, которые очень хорошо были знакомы всем югославским гражданам. О том, что большинство партсобраний — напрасная трата времени. О том, что коммунисты оторвались от масс и уже не могут жить без разнообразных привилегий. Его взгляды стали казаться опасными даже его друзьям. «Надеюсь, мне никогда не придется терзаться философскими размышлениями, но позволь все-таки сказать тебе: то, что ты пишешь, идет во вред партии», — сказал ему как-то Ранкович. А Кардель так обозначил их разногласия: «Ты против партии, а я нет… Ты хочешь разрушить всю систему»[476].

Тогда же стали ходить слухи, что «Старый жутко зол» на Джиласа из-за его статей. Однако в поступках Тито это еще никак не проявлялось. Более того, 25 декабря Джиласа избрали председателем Союзной Народной скупщины.

В январе 1954-го в журнале «Нова мисао» («Новая мысль») было напечатано эссе Джиласа «Анатомия одной морали». Теперь он довольно зло высмеивал нравы и личную жизнь представителей партийной элиты. 7 января в «Борбе» появилась последняя статья Джиласа — «Революция». А через три дня та же газета изумила всю страну заявлением Исполнительного комитета ЦК СКЮ о том, что взгляды Джиласа, изложенные в его статьях, противоречат мнению остальных членов Исполкома. Сообщалось также, что публикация статей Джиласа прекращается и что вопрос о них будет обсуждаться на Пленуме ЦК СКЮ 16 января[477]. Джилас написал письмо Тито. Через два дня его пригласили в Белый дворец.

Вместе с Тито Джиласа ждали Кардель и Ранкович. Когда Джилас сказал, что уже не может спать по ночам, Тито, попросив принести ему кофе, заметил, что «другие тоже не спят». Разговор получился резким, но отнюдь не враждебным. Джилас попытался объяснить, что видит свою задачу в дальнейшем развитии социализма, на что Тито возразил, что его позиция может дать повод критиканам для нападок на Югославию. «Твой случай, — сказал он, — наделает в мире не меньше шуму, чем наш конфликт с Информбюро».

Джиласу предложили подать в отставку с поста председателя Скупщины. Он, не медля, написал заявление об отставке. Когда они прощались, Тито пожал ему руку. Теперь оставалось только ждать Пленума.

Третий внеочередной Пленум ЦК СКЮ открылся 16 января 1954 года. Тито признал, что Джилас спрашивал его мнение о своих статьях и что он посоветовал ему продолжать их писать. Но «товарищ Джилас зашел слишком далеко», заметил он. «Я был одним из первых, кто заговорил об отмирании партии, — сказал Тито, — но я никогда не говорил, что это произойдет в конце месяца или через год-другой. Это не случится прежде, чем будет нейтрализован последний классовый враг»[478]. Особенно остро он критиковал Джиласа за его «Анатомию». Тито сказал, что Джилас написал ее специально, чтобы «мы, тот круг, на который он так нападал, не могли в моральном отношении с ним дискутировать на равных».

Трансляция Пленума велась по радио. Многие из югославов, сидящих в тот день у радиоприемников, испытали чувство потрясения и разочарования — они понятия не имели о разногласиях между Тито и Джиласом.

Свое заявление зачитал Джилас. Он частично признал свои ошибки — в том, что «идейно отошел» от своих товарищей по ЦК, нарушил дисциплину, считал, что может высказывать свои личные взгляды, оставаясь на партийных и государственных постах. Однако резко опроверг «домыслы», что его критика была направлена против Тито.

Джилас сказал, что готов отречься от своих заявлений, если «руководство признает, что они нанесли политический или какой-либо другой ущерб». «Не хочу комментировать слова товарища Тито, — заметил Джилас. — Обязуюсь, что буду руководствоваться ими в политической работе»[479].

Почти все выступающие осуждали Джиласа. Моше Пьяде назвал «Анатомию одной морали» «политической порнографией». «Сейчас у Джиласа есть вилла, два автомобиля и все такое прочее, — с пафосом говорил он, — у него есть намного больше, чем у тех, кого он называет внушающей отвращение кастой избранных. Пока его близкие друзья изнемогают под тяжким бременем административной работы во имя государства и общества, он сидит в комфорте и пишет, и пишет. А затем развлекается, изображая из себя доброго демократа, и выпивает в кафе»[480]. Пьяде ехидно добавил, что за свои статьи Джилас получил гонорар в размере 280 тысяч динаров. Дедиер возразил ему, что Джилас перечислил эти деньги библиотеке города Никшич в Черногории, однако Пьяде заметил, что этот факт ничего не меняет. «Легко быть добродетелем для Никшича и зарабатывать себе этим популярность», — парировал он.

Фактически только Владимир Дедиер (член ЦК СКЮ с 1952 года) и бывшая жена Джиласа Митра Митрович пытались защищать его. Дедиер, чуть не плача, обращался к Тито: «Старый, не допусти раскола! Разве мы не были вместе в самых тяжелых сражениях? Не надо ссориться!» Тито иронически ответил на это: «Владо, ты можешь говорить свободно, только смотри не доведи до слез Центральный комитет!»

Сам же Джилас вел себя крайне непоследовательно — то в нем проявлялся характер бунтовщика, то он вдруг начинал признавать свои ошибки и, по меткому наблюдению Дедиера, был «похож на человека, который каялся с шапкой в руках». Он признал все свои ошибки и заявил, что именно Союз коммунистов представляет в Югославии главную антибюрократическую силу. И в этом смысле, сказал Джилас, Пленум «вернул ему веру в партию», а от его теории «ничего не осталось»[481].