Если пустить мышление на самотек, то процесс виртуального моделирования будет нарастать как снежный ком. Обычно в таком случае человек и убеждает себя в своей собственной глупости: «Это слишком сложно для меня! Я этого никогда не пойму!» То есть совершает самую распространенную и самую обидную ошибку. Человек заранее расписывается в собственном бессилии, даже не попытавшись применить интеллект. Но что понял один, то прекрасно поймет и другой. Хитрость в том, что интеллект должен следить за мышлением и не допускать, чтобы оно само себя запутывало.

Предметные отношения понятны и животным. Мы уже говорили о том, что собаки прекрасно чувствуют отношение хозяина к своим гостям. Но человеку подобные отношения мало что дают. Если мы выборочно остановимся на первом попавшемся отношении, то где гарантия, что мы не упустим что-то важное? И в то же время попытка учесть все отношения заранее обречена на провал в силу их количества.

Но выход есть. Наш мозг все-таки отличается от мозга животных, и мы можем строить метапонятия – выявлять в самых разнообразных явлениях общие факторы.

Поэтому разумный человек прежде всего выявляет в ситуации отношения «общее-частное» и убирает частности из рассмотрения.

По словам Эшби: «Начинающий астрофизик скажет, что ему нужно знать, как будет вести себя звездное скопление, то есть знать траектории всех его членов. Однако если бы эти сведения действительно были ему даны, они имели бы форму многих томов, заполненных числовыми таблицами, и тогда бы он понял, что на самом деле ему вовсе не нужно всего этого. Осмысленный вопрос в действительности обычно бывает довольно простым, например: „Сожмется ли это скопление в шар или вытянется в диск“?»

На отношения, описываемые метапонятиями, уже нельзя указать пальцем. Их не существует во внешнем мире. Они создаются человеком путем мысленного выделения общих черт в разнообразных ситуациях.

В мире множество ритмических процессов: смена дня и ночи, волны, обрушивающиеся на берег, приливы и отливы, колебания струны. Один раз найдя то общее, что есть во всех этих процессах и обозначив это общее понятием «синусоида», мы можем отвлечься от частностей и исследовать только поведение простейшей функции синуса.

Но и общих факторов мы можем выявить очень много. Какие общие факторы нам интересны больше всего? Те, которые помогают контролировать ситуацию. И это отношения «причина-следствие».

Осознание причинно-следственных связей появляется у ребенка достаточно поздно. Только к 7–8 годам. До этого ребенок не может построить простейшую причинно-следственную связь. Вместо этого он строит временную связь. Пиаже давал детям незаконченные предложения и просил их дописать окончание. В результате получались такие предложения:

К. (8 лет 6 мес.): «Один человек упал с велосипеда, потому что… он сломал себе руку»;

Л. (7 лет 6 мес.): «Я пошел в баню, потому что… я после был чистым»;

Д. (6 лет): «Я потерял вчера мою ручку, потому что… я не пишу».

Как видите, дети не могут выявить причину, а только сопоставляют временные события. Именно такое мышление сохраняется у дикаря. Дикарь воспринимает временную связь как причину. Разжег костер, пошел дождь. Следовательно, костер – это причина дождя.

Выявить действующую причину – это свойство сильного ума. Как только человек начинает понимать причинно-следственные связи, он способен к сильному мышлению. В каждой ситуации он прежде всего видит, какую функцию выполняют элементы этой ситуации. Это позволяет поставить функцию себе «на службу». Функциональное мышление видит в каждой структуре причинно-следственные связи. И далее имеет дело только с причинами, а все прочее убирает из сознания.

Древние люди не могли добывать огонь. Им приходилось поддерживать горение костра на протяжении долгих лет, пока они не обнаружили, что причиной огня может стать искра от удара по кремню.

Мы рассмотрели три формы мысленных отношений. Им соответствуют три основных формы мышления:

• описательное мышление;

• структурное мышление;

• функциональное мышление.

Самое слабое мышление – описательное. Оно строится по принципу: «Что вижу – о том пою». Человек собирает в сознании все встреченные объекты, не заботясь об их структуре. Результатом такого мышления обычно является каша в голове. Описательное мышление характерно для человека, не разобравшегося в ситуации. Про таких говорят: «За деревьями леса не видит». Описательное мышление – это путь в тупик. Количество предметных отношений не позволит принять мало-мальски разумное решение. Всегда есть шанс упустить что-то важное. Поэтому для эффективного мышления следует применять правило:

Столкнулся со сложной проблемой? Структурируй ее.

Нам не нужно заботиться о внутреннем устройстве радиоприемника, если сели батарейки. Задача сводится к структуре: электронное устройство – система питания. После чего мы или заменяем батарейки, или подключаем внешний блок питания.

Если речь идет о совершенно новых областях знания, то без предметных отношений обойтись нельзя. С чего-то надо начинать. Поэтому любая новая наука сначала является описательной. Но если задержаться на описательном уровне, то никакой практической пользы такая наука не даст.

Точно так же ученики и студенты, сталкиваясь с новыми предметами, обычно начинают тонуть в деталях. А нужно как можно быстрее переходить от описательного мышления к структурному.

Структурное мышление требует выявления общего элемента. Когда этот элемент выявлен, строится иерархическая система отношений – классификация. После чего частные элементы убираются из рассмотрения. В результате любая задача становится обозримой.

В XVIII веке биологи столкнулись с большой проблемой. Количество известных видов животных стало настолько большим, что ученые буквально тонули в разновидностях одних и тех же видов, которые в разных книгах описывались и назывались по-разному. Как вы отличите тонкотела чубатого от толстотела африканского, если обе обезьяны имеют роскошные бакенбарды, причем у других авторов первая обезьяна называется буденг, а вторая – колоб? И вот бедный зоолог пробирается сквозь джунгли. Из кустов на него высунулась морда с бакенбардами. И как он будет ее классифицировать?

Шведский ученый Карл Линней решил эту проблему, предложив ясную и удобную классификацию растений и животных. Она навела порядок в умах биологов. С этого момента стало возможно систематическое изучение животного мира. В систематику Линней включил и человека, присвоив ему гордое имя Homo Sapiens.

Теперь зоолог, только глянув на бакенбарды, сразу определит: «Гвереца занзибарская!» – а гвереца уважительно подумает: «Сапиенс!»