Стояла весенняя, радостная погода. Легкий ветерок обдувал меня, принося из простирающихся внизу долин запахи цветущих трав.

Интересно, как там дела, на Земле. Перебралась ли мама в лагерь? Как Наталия? Живы ли, здоровы? Я забеспокоилась. Я уже потеряла Валентина, пусть хотя б с ними все будет хорошо. Наверное, выполнив миссию здесь, я смогу обезопасить их. Око Орбуса погаснет и не будет больше наблюдать за Орденом. Впереди долгий путь. И я осталась одна наедине с собой. А ведь именно здесь, на Орбусе, спутник был нужен мне как никогда. Ах, если бы только возлюбленный был со мной. Эх, если Валентин был жив. Он же последовал за мной. Он должен был быть тут! Может, хотя бы здесь сумею найти ответ, как мне вновь встретиться с Валентином?

* * *

За домиком над самым краем обрыва причудливо возвышалась каменная арка. Там, в проеме уходили вниз ступеньки. Медленно спускаюсь. Перил нет, и я стараюсь идти как можно осторожнее. Сначала было тихо, но вскоре подул ветер. Я испугалась и приникла к краю скалы, вжалась в каменную стену. Когда порыв ветра стих, я смогла продолжить свой спуск. Лестница серпантином огибала гору.

Со следующим порывом ветра стемнело. Небо от горизонта затянуто мрачными тучами. Брызги капель ударили в лицо, полил косой дождь. Сверкнула молния.

Тревога пробудилась во мне: там, где растаял угловатый зигзаг молнии, загорелись несколько призрачных огоньков, они зависли в воздухе и казалось, вслушивались, есть ли здесь кто живой.

Я замерла. Но огоньки этим было не обмануть. Их недвижимое состояние сменилось другим: теперь они медленно плыли ко мне. Призрачные туманные пятнышки зловеще сверкали, на их поверхности клокотали разряды.

– Помни, Элина, – вспомнил я слова мамы, – не все можно победить силой. Самое мощное оружие – стойкость твоего сердца. Это молитва от страха ночного. Если увидишь, что призраки теней пытаются атаковать тебя или духи болотные, или кладбищенские огни, или иная нечисть, неупокоенные души, читай это вслух. И верь своему сердцу.

Я лихорадочно искала в рюкзаке, но заветный свиток не попадался. Неужели пропал? Неужели проклятый Тенебриус обманул, когда в тот раз попросил почитать и не вернул? Руки продолжают перебирать мелочь. Огонек неотвратимо приближается.   И вот какая-то бумажка. Выбора нет, это она или нет, сомнения отбрасываю. Повезет так повезет, нет так нет. Умру так умру, а может проснусь, если это сон. Читаю.

Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси, и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его[1].

Мой голос дрожал, и казалось, на призрачные огни мое чтение никак не действовало. Но это был он, тот свиток, что дала мама. Это немножко подбадривает меня. Именно потому, я, наконец, смогла вернуть самообладанием, и как бы не было тревожно, теперь читала твердым голосом.

Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши.

Призрачный огонь совсем близко.

Будь что будет – подумала я и продолжила читать. Немного не долетев, огонь исчез, хлопнул перед моими глазами, словно огромный мыльный пузырь.

Я продолжала.

Яко Ты, Господи, упование мое: Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия.

Остальные пузырьки, как я их теперь стала называть, медленно пытались подлететь ко мне, и, точно также лопались.

Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое.

Теперь путь был свободен. Дочитала.

Я и ранее знала этот текст, но в современном произношении. В древнем же чтении, записанный на тонкой коре священного дерева Бетулы, слова были особенно мощными.

Бетула-береза покровительствовала девочкам, в детстве их водили за исцелением в березовую рощу, а мальчиков – в дубовую. У вас есть березка, у нас есть дубок, – говорили родители. Бетулу считали центром мира, изображали на шаманских бубнах. Такой я видела у Флорентины, в ее избушке (Интересно, как она там? Уже вернулась в лагерь?)

Да, береза – дерево охоронное, созвучное слову беречь. Мама была мудра, сделала для меня очень сильный оберег, который выручил меня в трудную минуту. Спасибо тебе, мама!

* * *

Наконец спуск завершен. Я вышла к подножию горы.

Пустынно. Отдельные камни валяются на земле. Следы камнепадов и обломков скальной породы. Кое-где – редкие кустарники.

Протопала шагов эдак сто, как путь преградила пропасть, через которую был прокинут веревочный мост.

– Что же за такое? – подумала я. – Одни препятствия.

Внизу бурлила быстрая речка. На другом берегу оврага, подступая к самому уступу, рос густой, тропический лес. Кое-где корни свисали прямо над пропастью, некоторые, словно лианы, стелились вниз.

Рядом с плетью длинного корня искрилась струйка воды. Этакий небольшой водопад. Выходит, в том диком лесу есть ручьи. И похоже здесь случаются орбусотрясения, раз расщелина поглотила водоток.

По ту сторону моста свисающие корни оплели дикий камень. Взгляд заметил: среди каменных уступов один был не совсем естественного происхождения. Чем больше я вглядывалась, тем сильнее в очертаниях камня, проступал демонический облик: острые уши, хищный оскал, высунутый острый язык. С языка стекали потоки воды, еще один водопад, только уже образованный не ручьем, текущем под сенью пышных крон, но подземным потоком, вырвавшимся на свободу. Мощная струя падала прямо в середину ущелья, поднимая столб брызг.

* * *

Я ступила на хлипкие деревянные дощечки. Мост качнулся. Я стала медленно пробираться на ту сторону, держась за канатные поручни. Очень неудобно и жутковато, когда мост под тобой сильно раскачивается. Кое-какие дощечки прогнили и рассыпались в труху. Их я перешагнула. А внизу, подо мной стремительно мчался, клокотал горный поток.

Наконец я ступила на твердую поверхность, в тень зарослей.

Тихо. Ни звука. Ни пения птиц, ни стрекотания насекомых. Ни единого всполоха ветра. Такая тишина пугала.

Сначала я шла беззаботно. Но все сильнее слышалось клокотание. Вглядывалась в заросли, пытаясь понять: что это? Как оно не гармонировало с тишиной вокруг. Я шла, звук усиливался. И вот – причина этого шума. Среди зарослей затаилась поляна. Лесной ручей втекал в чашу, прямо в центре луга, и воронкой затягивался под землю. Чаша оказалась прогнившим пнем некогда крупного дерева. Могучий великан разрушился от старости, оставив гниющий пень и только корни извивались змеями, словно щупальца хищного спрута.