меня взято деньгами, пенкою и протчим материалы 615 608 рублев, да я ж сверх сего на щот принял к заплате 67 005 рублев. И хотя я милостивою вашего величества резолюциею удовольствован, что ваше величество по своему отеческому ко мне всемилостивейшему призрению пожаловали меня и подписали своею рукою, дабы в трехсот дватцати четырех тысяч, трех сот пятидесят четырех рублев штрафных и прибытных с подрядного правианту половину на мне не брать, а имянно 162 177 рублев. Однако ж, всемилостивейший мой государь и отец, я есмь смертен, к тому ж и при жизни моей всегда меня, что я еще не от всех тех дел свободен, зело снедает. Того ради всенижайше ваше величество прошу, что я от всех канцелярей, где следуютца по моим делам был свободен, и дабы никто ничем до меня не касались, а особливо для нынешняго моего отсюды отлучения. И для того всепокорно прошу нижеобъявленное размотреть и милостивое решение учинить, чтоб я был всегда в мысли своей спокоен. А имянно, что по канцелярии подполковника от гвардии, князя Голицына напрасно на меня сверх того, а не освидетельствовано 285 017 рублев»[1196].

В 1720 г. А. Д. Меншиков, несмотря на то что находился на Украине для проверки драгунских полков, продолжал решать свои спорные вопросы. В марте 1720 г. к нему из Санкт-Петербурга был прислан царский указ, по которому требовалось прислать приходные и расходные ведомости и книги и отправить подьячего И. Борисова в столицу для следствия по счету с братьями Соловьевыми[1197]. А. В. Макаров, комментируя указ, отмечал, что Петр I советовал князю поторопиться с предоставлением сведений, поскольку дело тянется слишком долго, и если А. Д. Меншиков все выполнит в срок, то есть большая вероятность «…те дела привесть ко окончанию в пользу вашу»[1198]. Александр Данилович в ответ просил государя велеть Соловьевым по представленному счету держать ответ, поскольку «…щот Соловьевых в канцелярию подан от меня близь года, и определен к тому канцелярист наш Новиков, но понеже они, Соловьевы, по тому поданному от меня щоту, в котором все как мои, так и их деньги, которые были у нас в канцелярии объявлены имянно, ничего не ответствуют»[1199]. То же самое он повторял в личном письме А. В. Макарову, надеясь, «…дабы во благовременной час изволили вы донести напред Ее величеству, всемилостивейшей государыне царице, а потом и Его царскому величеству»[1200]. Соответственно, А. В. Макаров, не имея никакого прямого отношения к следственным делам князя, оказывал А. Д. Меншикову незаменимые посреднические услуги. Он передавал царю сведения, полученные от князя, напоминал Екатерине Алексеевне о необходимости заступничества и пытался повлиять на решения Петра I (довольно ему внушить), насколько это было в принципе возможно. Подобным образом кабинет-секретарь действовал и в Почепском деле А. Д. Меншикова.

Таким образом, отношения А. В. Макарова и А. Д. Меншикова, выходившие за рамки служебных обязательств, строились на принципе лояльности и стремлении обоих получить наибольшую выгоду от устойчивых связей друг с другом. Лояльность и заинтересованность в контактах выражались при помощи эпистолярных формул, детального информирования и оказания услуг. Возможно, на прочность социальных связей кабинет-секретаря и князя оказывали влияние какие-либо товарищеские чувства, однако они не играли решающей роли, уступая место расчету и выгоде. Сознавая высокую степень влияния и могущества друг друга, они пользовались услугами столь же щедро, как оказывали помощь. А. В. Макаров обладал исключительной ценностью для А. Д. Меншикова, поскольку осуществлял посредническую функцию, связывая государственных деятелей различного ранга с Петром I, располагал практически безграничным ресурсом царского доверия и имел доступ к фигуре монарха тогда, когда другим петровским соратникам это не позволялось. При этом в течение 1710-1720-х гг. влияние князя на мнение государя постепенно уменьшалось, их отношения заметно охлаждались по причине виновности Александра Даниловича в финансовых аферах, хищениях государственных средств и взяточничестве. В сложившихся обстоятельствах Александр Данилович нуждался в надежном и исполнительном союзнике рядом с государем (помимо Екатерины Алексеевны). А. В. Макаров подходил для этой роли как никто другой.

После смерти Петра в 1725 г. и восшествия на престол Екатерины I начался новый период во взаимоотношениях между А. В. Макаровым и А. Д. Меншиковым. Надо полагать, по старой памяти кабинет-секретарь и светлейший князь еще какое-то время оставались союзниками на политической арене[1201]. Н. И. Павленко отмечал: «В характере Алексея Васильевича отсутствовали или, во всяком случае, ярко не проявлялись черты, столь необходимые временщику, его трудно заподозрить в коварстве, не умел он также плести сети тонких интриг, наносить ему удары исподтишка и получать ответные; словом, ему было несвойственно находиться в гуще то явной, то закулисной борьбы. Если бы даже Макаров не проявлял свойственной ему выдержки и обходительности и претендовал на роль, ущемлявшую интересы вельмож, то они и среди них первый Меншиков нашли бы способы быстро урезонить зарвавшегося кабинет-секретаря. Но Макаров ладил с ними, как и во времена Петра, и не проявлял ни заносчивости, ни высокомерия. Отказался он и от соперничества с Меншиковым за влияние на императрицу, что лишило князя возможности заподозрить его в честолюбивых замыслах»[1202]. Открытого конфликта между ними не случилось вплоть до ссылки А. Д. Меншикова в Березово в 1728 г.[1203]

Глава 4

Почепское дело

Известно, что период второй половины 1710-х – начала 1720-х гг. для светлейшего князя А. Д. Меншикова был связан с глубокими душевными переживаниями, вызванными чередой различных судебно-следственных процессов, которые сопровождались обвинениями во взятках, участии в подрядных аферах, хищении казенных средств и земельных захватах. Положение А. Д. Меншикова из года в год становилось все более шатким, поскольку он терял доверие государя – главный ресурс его власти и влияния. По мнению французского посланника в России Ж. де Кампредона, Петр I к концу правления разочаровался в соратниках: «Монарх все еще (запись относится к 28 ноября 1724 г. – М. Н.) сильно взволнован тем, что даже среди его домашних и слуг есть изменники. Поговаривают о полной немилости кн. Меншикова и генерал-майора Мамонова, который председательствовал в суде над Шафировым и которому царь доверял почти безусловно. Говорят также о царском секретаре Макарове, да и ее величество царица тоже побаивается»[1204]. В сложившейся ситуации тотального царского недоверия Александру Даниловичу, пытавшемуся сохранить не только политические позиции, но и в принципе собственную жизнь, – перед его глазами был весьма запоминающийся пример расправы над М. И. Волконским, М. П. Гагариным, А. А. Курбатовым и т. д. – приходилось выкручиваться, придумывать себе новые и новые оправдания, полагаться на личные связи с другими представителями политической элиты.

Последним