не хватило ума сказать коротенькое слово «да». Я ведь уже подвел его к этому, как можно было не понять, чего от него добиваются. Раз такой болван, пусть теперь сидит по полной, — захлебываясь в гневе, прокурор и сам не заметил, что по сути диктует судье еще не вынесенный ею приговор. Но и судья на это внимания не обратила.

На следующий день должны были состояться прения государственного обвинителя Руслана Медведева и защиты Александры Лисиной.

Глава сорок первая

Государственный обвинитель Руслан Медведев особо утруждать себя не стал. Его речь слово в слово повторяла тот голословный бред, который на стадии следствия уже выдавался в судах: Лисина в составе преступной организованной группы …, вступив в сговор …, нанесла существенный материальный урон государству…

Особо упирал Медведев на то обстоятельство, что подсудимый Аникеев был знаком с Аверьяновым и Аверьянов не мог не посвятить Лисину в преступный характер предстоящей ей сделки по покупке земельных участков. А обоснование наличия организованной преступной группы прокурор попросту, слово в слово, перенес из обвинительного заключения. Того самого, которое генерал Гудзь умудрился подписать в течение суток. Иными словами, Медведев, понимая, что никаких доказательств вины Александры как не было, так появиться и не могло, просто, выражаясь сленгом цирковых артистов, отрабатывал свой номер. Ему поставили задачу — лечь костьми, но обеспечить обвинительный приговор. И он добросовестно… Нет-нет, в данном контексте это слово абсолютно неприемлемое. Ни добро, ни совесть — это не про Медведева. Медведев старательно выполнял свою подлую задачу.

В итоге представитель генеральной прокуратуры, сделав безусловный вывод о виновности Александры Сергеевны Лисиной, запросил для нее три года лишения свободы.

***

А вот возражения защиты, в отличие от прокурорских, были тщательно аргументированы.

— В ходе судебного разбирательства преступный умысел Лисиной установлен не был, — утверждала Тамара Геннадьевна Быстрова. — Достоверно установлено, что Лисина Александра Сергеевна земельные участки не приобретала, никогда их не видела, не осваивала и попыток к реализации не предпринимала. Обращаю внимание суда на следующее, очень важное, обстоятельство: если бы Лисина входила в состав преступной группы неких людей, то она должна была понимать, что является составной частью, звеном какого-то коллектива, члены которого объединились с целью совместного и согласованного совершения преступления для извлечения наживы. При подготовке к совершению такого конкретного преступления контакты между членами преступной группы неизбежны. Однако ни следствием, ни судом контакты Александры Сергеевны Лисиной с другими членами группы не установлены.

Совершенно ничем не подтвержденным остался, по мнению адвоката, и никчемный, несуразный даже с точки зрения логики, вывод представителя генеральной прокуратуры о том, что сам факт знакомства Аникеева с Аверьяновым, а Аверьянова с Лисиной свидетельствует, что без согласия Александры незаконная сделка по приобретению земельных участков произойти не могла. Этот вывод был тем более абсурден, что знакомство Александра Сергеевича Аверьянова с Николаем Архиповичем Аникеевым вовсе не является свидетельством того, что Александр Сергеевич был посвящен в преступные замыслы Аникеева.

Тамара Геннадьевна призывала суд обратить внимание, что Лисина с другими подсудимыми знакома не была, впервые увидела их в зале суда. Они никогда не общались и, следовательно, не могли обсуждать совместных корыстных и преступных планов о незаконных сделках с землей. Такие же показания дал в суде и Николай Аникеев, заявивший, что с Лисиной незнаком. Так же как и остальные подсудимые, Аникеев первый раз увидел ее во время судебного заседания.

В своем выступлении адвокат Быстрова пыталась обратить внимание судьи Дерюгиной на те многочисленные преступные злоупотребления, которые допускались в ходе следствия и были «не замечены» ни прокурором, ни ею, судьей. Адвокат напомнила, что защите было отказано в проведении криминалистической экспертизы и в итоге суд приобщил к делу копии документов, срок давности которых так и не установлен. Ганибалова, признавшаяся в суде, что отдавала распоряжения и даже подписывала документы, в состав следственной группы не входила и, стало быть, по данному уголовному делу никакими полномочиями не обладала. По сути дела в следствии принимал участие посторонний человек, что является уже не просто служебным нарушением, а квалифицируется как преступная деятельность.

Принадлежность земель к Лесхозу ни следствием, ни в судебном заседании не доказана. К тому же допрос представителя Лесхоза проводила все та же Ганибалова, что является противозаконным. Если ко всему добавить, что и лесничий Новожилов от своей подписи отказался и признался, что замеры проводились негодным для этого прибором, то картина подтасовки документов и доказательств становится очевидной и не вызывающей сомнений.

***

Александре предоставили последнее слово. Саша к нему не готовилась — полагала, что после адвокатов ей добавить будет нечего. Разве что, в который уже раз, произнести: «Я невиновна». Но когда она поднялась в душе Саши всколыхнулось что-то такое, чему сразу и определения не подобрать. Обычные понятия, такие как обида, злость, гнев здесь были неуместны. Чувства, нахлынувшие на Александру, были куда глубже.

Но говорила она совершенно спокойно, выглядела вполне уравновешенной, хотя эти спокойствие и уравновешенность давались ей величайшим усилием и напряжением воли. Первые же произнесенные слова заставили насторожиться не только судью с прокурором, но и адвокатов, и тех подсудимых, что находились сейчас в зарешеченной клетке зала суда, — настолько неожиданным и необычным был этот крик души.

— По милости следствия я целый год находилась в тюрьме, а потом еще больше двух лет — под домашним арестом, — говорила Александра. — И вот теперь, когда у меня есть возможность произнести последнее слово, я хочу задать вопросы вам, господин прокурор, и вам, ваша честь. Господин прокурор, покажите мне в шестидесяти томах уголовного дела хоть одно место, где усматривается моя вина. Прошу вас, скажите мне, где я нарушила закон. Объясните, в чем конкретно моя вина. Каким образом я, целиком и полностью посвятившая себя и все свое время трем моим маленьким детям и моей семье, нарушила Уголовный кодекс? Из материалов видно, что я ни с кем из проходящих по этому делу знакома не была, не встречалась, не общалась, ничего не обсуждала, номеров их телефонов не имела и увидела их впервые только в зале суда. Я не видела и тем более не подписывала никаких документов, я никогда не была в том месте, где находятся эти земельные участки, и земли этой в глаза не видела. Обратного никто доказать не смог. И после всего этого, не имея на то никаких оснований, вы утверждаете, что я виновна?! — Саша гневно взглянула на прокурора, но он, словно предугадав, за мгновение до этого отвел свой взгляд в сторону, чтобы не встречаться