– О совершеннейшая из птиц, ты обладаешь даром человеческой речи. Поспеши в сад, найди кумир моей души и возвести, что принц Ахмед, паломник любви, направляемый звездами, прибыл за ней на усеянные цветами берега Тахо.

Попугай, гордясь возложенной на него миссией, полетел к саду, перепорхнул через высокие стены и, покружив немного над лугами и рощами, опустился на балкон павильона, повисшего над самой рекой. Здесь, заглянув в амбразуру окна, он увидел принцессу, которая сидела, пригорюнившись, на диване; глаза ее были устремлены на небольшой лист бумаги, и слезы одна за другой тихо струились по ее бледным щекам.

Расправив крылья, пригладив зеленый кафтанчик и взбив хохолок, попугай с самым любезным видом опустился рядом с красавицей. Затем нежным и ласковым голосом он произнес:

– Осуши свои слезы, о прекраснейшая принцесса: я принес утешение твоему сердцу.

Услышав рядом с собой человеческий голос, принцесса была немало изумлена, тем более что, оглядевшись вокруг, не заметила никого, кроме маленькой птички в зеленом кафтанчике, которая вертелась перед ней, отвешивая поклоны.

– Увы, разве можешь ты принести утешение? – спросила она. – Ведь ты всего-навсего попугай.

Попугай был задет за живое.

– В свое время я утешил немало очаровательных женщин, – ответил он сухо, – но оставим наш спор; сейчас я посол от наследного принца. Знай, что Ахмед, принц гранадский, прибыл сюда за тобой и разбил лагерь на усеянных цветами берегах Тахо.

При этих словах глаза принцессы заблистали ярче алмазов ее венца.

– О милейший из попугаев, – вскричала она, – поистине радостны твои вести, ибо я стала слабой, больной и едва живу, томясь сомнениями относительно постоянства Ахмеда. Поторопись же, передай принцу, что слова его послания запечатлены в моем сердце и что стихи его стали пищей моей души. Скажи также, что ему придется доказать свою любовь силой оружия. Завтра – семнадцатая годовщина моего рождения, и король, мой отец, устраивает пышный турнир; многие принцы уже приняли вызов, и моя рука будет наградою победителю.

Попугай полетел назад, проскользнул над зарослями деревьев и опустился около принца, ожидавшего его возвращения. Восторги Ахмеда, который разыскал наконец свою обожаемую принцессу и при этом нашел ее верной и любящей, могут быть поняты только теми счастливыми смертными, которым довелось воплотить свои мечты в жизнь и придать тени вещественность. Впрочем, одно обстоятельство омрачало до некоторой степени его радость – это был предстоящий завтра турнир. И в самом деле, берега Тахо сверкали оружием и оглашались фанфарами многочисленных рыцарей, которые в окружении пышной свиты направлялись в Толедо, чтобы принять участие в предстоящем ристалище. Та же звезда, что распоряжалась судьбою принца, властвовала, оказывается, и над судьбою принцессы: и ее до достижения семнадцати лет тоже держали вдали от света, дабы уберечь от любовной страсти. Впрочем, слава о ее красоте благодаря этому заключению скорей возросла, нежели потускнела. Многие могущественные принцы домогались ее руки, и ее отец, король на редкость мудрый и осторожный, не желая наживать врагов (что было бы неизбежно, если бы он оказал кому-нибудь предпочтение), предоставил решение этого дела оружию. Между соперниками иные славились своей необычайной силой и доблестью. На что же мог надеяться бедняга Ахмед, не имевший доспехов и не обученный рыцарскому искусству?

– О несчастный, несчастный принц, – воскликнул он, обращаясь к себе. – Тебя воспитали взаперти под бдительным оком философа. Но к чему алгебра и философия в любовных делах? Увы, Эбен Бонабен, почему ты не научил меня обращаться с оружием?

Тут заговорила сова, предпославшая своей речи благочестивое вступление, ибо она была набожной мусульманкой.

– Аллах Акбар! Велик Аллах! – сказала она. – В его дланях – тайны нашего мира, он один управляет судьбами принцев. Знай же, принц, что эта страна изобилует чудесами, скрытыми от всех, но доступными тем, кто, подобно мне, выискивает во мраке крупицы познания. Знай же, что в ближних горах есть пещера, и в этой пещере – железный стол, и на этом столе – магические доспехи, и рядом стоит зачарованный конь, который томится там с незапамятных пор.

Принц был несказанно удивлен этим чудом; сова между тем, щуря огромные круглые глаза и топорща перышки у ушей, продолжала:

– Много лет назад я сопровождала отца, облетавшего наши владения, и мы не раз останавливались в этой пещере, благодаря чему я познакомилась с ее тайной. В нашей семье существует предание, слышанное мною от деда, – это было давным-давно, когда я была еще совсем малым совенком, – оно гласит, что доспехи эти принадлежали когда-то одному мавританскому магу, который, после того как Толедо был захвачен христианами, нашел убежище в этой пещере. Он здесь и умер, оставив коня с доспехами и наложив на них чары, дабы никто, кроме правоверного мусульманина, не смог ими воспользоваться, да и то лишь от восхода солнца и до полудня. Кто использует их в эти часы, тот с легкостью одолеет любого противника.

– Довольно! Идем разыскивать эту пещеру, – вскричал обрадованный Ахмед.

Следуя за своим напичканным легендами ментором, принц без труда отыскал пещеру, притаившуюся в одном из наиболее диких и глухих уголков среди скалистых обрывов, высящихся вокруг Толедо; никакой глаз, кроме глаза совы, привыкшей охотиться за мышами, или, пожалуй, еще археолога, не смог бы найти ее входа. Траурная лампада с вечным, никогда не иссякающим маслом освещала ее ровным, торжественным светом. На железном столе посреди пещеры лежали доспехи; к нему же было прислонено копье, подле него стоял арабский скакун, покрытый боевою попоной и недвижимый, как изваяние. Доспехи блестели и были, как новые; казалось, их нисколько не тронуло время. И конь тоже выглядел так, словно его только что привели с пастбища; Ахмед потрепал ему шею, он тотчас же ударил копытом о землю и радостно, громко заржал, так что задрожали стены пещеры. Итак, добыв коня, чтобы скакать, и оружие, чтобы биться, принц решил попытать счастья в предстоящем турнире.

Наступил знаменательный день. Арена была устроена на так называемой «веге», то есть равнине, начинающейся сейчас же у отвесных, как скалы, крепостных стен Толедо. Для зрителей воздвигли подмостки и галереи, устланные богатыми коврами и защищенные от лучей солнца шелковыми навесами. Здесь, на этих галереях, собрались все красавицы королевства, тогда как внизу, в окружении пажей и оруженосцев, гарцевали рыцари с развевающимися на шлемах султанами, и среди них выделялись принцы, которым предстояло состязаться между собой. Все красавицы королевства, впрочем, сразу поблекли и потускнели, лишь только в королевскую ложу вошла Альдегонда, которая впервые предстала перед взорами изумленного мира. Среди толпы, пораженной ее неземной красотой, пробежал восторженный шепот, и принцы,