Колдун рассмеялся и взял со столика длинный тонкий кинжал. Попробовал его острие пальцем, глянул в небо и положил на место.

– Пока не время… – буркнул он и опять посмотрел на меня. – Так вот. Очень скоро я все исправлю, и ты будешь лицезреть это. Но давай по порядку. Ты не выглядишь идиотом, поэтому тебе, наверное, известно, кто такие друманы? Ах да, ты не можешь говорить, но по глазам я вижу, что знаешь. Смотри…

Колдун сбросил плащ и остался совсем без одежды. Он оказался очень похож на человека… скажем так, на очень уродливого человека, но все же им не был. Тщедушное безволосое тельце синеватого цвета с острой птичьей грудью и массивным горбом на спине. Узкие плечи и очень длинные гибкие руки, доходящие почти до колен. Лицо как раз больше всего походило на человечье, но вместе с этим в нем угадывалось что-то чуждое, больше присущее рептилии.

– Я последний из друманов! – Голос чародея плеснул гордостью. – Сотни лет я ждал этого дня, жил только ненавистью к вашему ничтожному племени и вашим мерзким повелительницам. Как там их… Стой… – Он вдруг осекся. – Так ты же не знаешь всей истории! Это плохо… ты должен знать, но времени все меньше, поэтому ограничимся краткой версией. И совместим ее с некими действиями…

Я рванулся, увидев, как он взял кинжал и подошел к одной из девушек, черноволосой смуглой красавице с восточными чертами лица… но так и не смог пошевелиться. Тело все еще отказывалось повиноваться.

– Вы забрали наши земли и полностью истребили наш народ, – продолжил чародей, поигрывая кинжалом и посматривая на верхнюю ветку дерева в центре площадки. Она отбрасывала тень на каменные плиты, разградуированные подобно какой-то сложной шкале. – Мало того, ваши повелительницы исказили суть нашего мира, уравновесив природные силы, которые вы почему-то называете добром и злом. Глупцы! Но они не учли того, что в живых остался всего один друман, скромный помощник главного жреца Храма Полночного Древа. Я! Понимаешь, я едва не сошел с ума, гадая, как так могло получиться. Вы же ничтожны! Но со временем начал понимать, что глупость непостижима. Я просто ждал и копил силы. Мне даже ничего не надо было делать, только немного подправлять ваши действия. Ты думаешь, это я сотворил Топи, ставшие мне надежным прибежищем? Нет, вы их сделали сами. Но уже не важно…

Чародей неожиданно склонился над девушкой и одним движением перерезал ей горло. Брызнула кровь, багровые капельки, постепенно ускоряясь и сливаясь в один поток, побежали по желобу в чашу с деревом. Как только алая струйка достигла высохшего ствола, раздался громовой раскат, а само дерево вздохнуло, словно человек.

– Скоро, – указал друман кончиком окровавленного клинка на чашу, – источник наших сил опять расцветет, и тогда для вас все закончится. Я оказываю тебе великую честь, давая возможность присутствовать при возрождении народа друманов.

Увидев, как он шагнул ко второй девушке, я поледенел от ужаса, потому что опознал в ней Петунью. Амулет на груди плеснул яростным жаром, прожигая доспех, одежду и плоть, боль выплеснула поток дикой злобы, а я неожиданно почувствовал, как невидимые путы, сковывающие тело, постепенно исчезают. Сила опять закрутилась вокруг тела. Сейчас…

Чародей мельком глянул на меня, его лицо исказилось негодованием, он вскинул руку…

Стремительная стрела, скрученная из чистой Силы, столкнулась с пепельно-серым облаком, выпущенным колдуном, и с диким грохотом взорвалась. Куски гранитного ложа мертвой девушки со свистом пронзили воздух, меня что-то ударило в плечо и грудь, а потом швырнуло на пол. Рот наполнился кровью, по всему телу стала разливаться пронзительная боль. Не в силах удержать рвущийся из груди крик, я перекатился, стал на четвереньки и уставился на лужу крови подо мной.

А потом друман закричал. В его крике было столько боли, горя и ненависти, что я невольно крутнул головой в поисках причины – и неожиданно ее увидел. Куски гранита разбили в щепки дерево в центре площадки, и теперь из чаши торчал только измочаленный кусок ствола.

Удовлетворенно хмыкнув, я собрал все оставшиеся силы и прыгнул на колдуна, на лету выхватывая чекан из-за пояса. Сбил тщедушное тело на пол, оседлал его, ударил клевцом, но друман дернулся, и вместо затылка граненое острие вонзилось ему чуть повыше лопатки.

Замахнулся опять, но вдруг почувствовал, как вздымаюсь в воздух – клятый чародей стал трансформироваться, и я, сидевший у него на спине, скоро оказался между громадных перепончатых крыльев. Гигантский нетопырь, по-иному это существо нельзя назвать, яростно визжа, попытался достать меня когтистой лапой, а когда не смог, просто грохнулся на спину, пытаясь придавить нежеланного седока своей тушей.

В глазах поплыли кровавые облака… уже практически теряя сознание, я намотал на кулак длинную шерсть на загривке чудовища и, вырвав чекан, вонзил его опять, теперь уже в шею. Оружие раскалилось добела, вспыхнула редкая шерсть, чудовище пронзительно заклекотало и, медленно хлопая крыльями, стало подниматься в воздух.

– А вот хрен тебе!!! – удерживаясь одной рукой за рукоятку клевца, я подтянулся, вытащил пясть из ножен и до рукоятки вогнал клинок в морщинистый затылок нетопыря.

Клекочущий вопль, кожистые крылья опали, и, кувыркаясь, мы полетели вниз, к стремительно приближающейся крыше башни.

А потом… Потом боль ушла, куда-то исчезли злоба и ярость, я взвился вверх и со стороны увидел распластанную на каменных плитах неподвижную тушу с изломанными крыльями. Под нетопырем быстро расплывалась черная лужа, скрюченные лапы мелко подергивались в последней агонии. Рядом с ним, безвольно раскинув руки, на спине лежал молодой парень с русыми, слипшимися от крови длинными волосами и сильно изуродованным лицом. Его доспех был страшно искорежен и залит кровью, глаза закрыты; казалось, что он мертвый, но неожиданно на бледных губах появилась улыбка. Кривая, измученная, но в этой улыбке хорошо просматривалось счастье и облегчение.

Я прекрасно понял, кто это, что есть сил забарахтался, стараясь вернуться в свое тело, но ничего не получалось.

– Эй, эй!!! Да живой я, живой! – заорал что есть мочи. – Верните назад, кикимора вас дери. Рано еще!

Никто не ответил, а я так и продолжил висеть над своим телом, не в силах что-либо сделать. Ну что же, пора так пора. Не скажу, что особо хочется помирать, но… но…

Мысли предательски сбились, я уже было собрался выругаться, но вдруг увидел, как на верхушке башни появилось несколько фигурок в синодских хламидах. Еще мгновение – и ее заполонили латники с алебардами и еще какие-то люди. Два человека, совершив несколько пассов над тушей нетопыря, что-то сказали остальным, после чего все обрадованно загомонили и бросились проверять девушек. Ко мне почему-то никто даже не подошел.

– А не пошли бы вы!.. – Неожиданно я всерьез обиделся и совсем уже собрался отвернуться, но на верхушке башни появились новые действующие лица. Сам предстоятель Белого Синода при Добренце прелат Акакий. Толстяк выглядел странно: с какой-то стати он обрядился в кирасу с длинной, до самых пят, кольчужной юбкой и перепоясал обширные чресла поясом с массивным мечом и кинжалом. Круглый, похожий на тарелку шлем с наушниками завершал картину. Все бы ничего: вооружился человек да вооружился, но экипировка сидела на нем как на корове седло, и прелат от этого выглядел презабавнейшим образом.