Я осторожно посмотрел в щель между стеллажамии увидал группу из трех мужчин. Двое из них, одетые в черные короткие куртки,явно были охранниками, откуда-то из-под воротников черных пиджаков у нихтянулись бежевые витые провода к ушам. А вот третий человек…

По моей спине потек пот. Невысокого роста,щуплый, тонкокостный… Очевидно, почувствовав на себе мой взгляд, человекобернулся, я еле-еле сдержал крик.

Вроде ничего общего с Валентином, волосытемно-каштановые, а не светлые, нос слишком узкий, губы более полные, но глаза!Светло-голубые, прозрачные, наивно беспомощные, похожие на леденцы, а на днеэтих детских глаз плещется нечто жуткое, так красивое озеро скрывает омут.

Меня заколотило, и тут мужчина до ознобазнакомым голосом сказал:

– Валера, я возьму «Ланком».

Один из охранников кивнул и, вынимая кошелек,пошел к кассе. Второй бодигард, настороженно поглядывая по сторонам, предложил:

– Лучше вернуться в машину.

– Да, конечно, – согласилсятемноволосый.

Когда они ушли, я дрожащими руками вытащилмобильный, позвонил Евгению и, забыв сказать «здрассте», воскликнул:

– Ты не в курсе, что с Валентином Олежко?

– Он же умер, – ответил Женя, –разве ты забыл?

– Нет, – пробормотал я, – но отчего? Когда?

– Да почти сразу после того, как дело уменя забрали, – пояснил Женя, – вроде он с собой покончил. Мнеподробности не сообщили. А что?

– Ничего, – стараясь казатьсябесстрастным, сказал я, – просто глупый интерес.

– Не забивай голову ерундой, – велелЖеня и отсоединился.

Я продолжал стоять с мобильным в руке. Сколькона свете мужчин, не способных четко произнести звук «л», которые к тому жеразговаривают нежным тенором, подчеркнуто акая? И многие ли из них обладаютнаивно-порочными глазами, похожими на леденцы? Краска для волос – вещьнедорогая, вкачать в губы гель можно в любом салоне красоты, ринопластика[8] – давноотработанная операция.

Год назад один мой приятель, Леня Барсуков,попал в аварию, и ему пришлось подкорректировать нос. Увидав Леню послебольницы, я долго не мог прийти в себя, его лицо стало другим, а всего-то врачиприподняли кончик носа.

И вообще, стоит ли прятать за решеткучеловека, который способен убить жертву на расстоянии?

Да такого субъекта надо холить, лелеять итщательно охранять. Замечательный киллер!

И тут мне стало по-настоящему страшно. ХозяеваВалентина небось не любят, когда кто-нибудь знает об их тайнах. Странно, чтовсе, имевшие отношение к делу Олежко – я, Нора, Женя, – живы. Впрочем, поофициальной версии Валентин мертв, а наша смерть может вызвать ненужныеподозрения!

Пальцы рук свело судорогой, и тут телефонрезко зазвонил, я чуть не завопил от ужаса, потом кое-как приложил трубку к ухуи проблеял:

– Алло.

– Ванечка! Так и быть! Я согласна выйтиза тебя замуж, – раздался нежный голос.

Я вздрогнул.

– Простите, с кем имею честь беседовать?

– Ой, не притворяйся, – кокетливопротянула девушка, – ну ладно, это Катя, твоя любимая!

– Моя кто? – изумился я и тут жевспомнил про красавицу Барби.

– Ванечка! Хватит, – затараторилаКатерина, – я уже оценила твою деликатность. Мы расстались с мужем. Яверная девочка, если живу с одним, то ни-ни с другим. Но теперь-то! Вылезай изавтомобиля и поднимайся наверх! Ты высидел свое счастье! Ну? Почему молчишь?Опасаешься реакции Коки? Не волнуйся, я сейчас позвоню ей и расскажу, как тыменя любишь! Я живенько разведусь и выйду замуж за тебя. Эй, прекрати молчать!Ты онемел от счастья?

– Пожалуйста, не прикасайся ктелефону, – нечеловеческим голосом взвыл я и понесся к машине, забыв пропокупку подарков.

Если буйной шизофреничке Кате, с ее навязчивымизрительными галлюцинациями, придет в голову позвонить Коке и сообщить ей острастной любви Ивана Павловича, то маменькина заклятая подружка тут же, пищаот восторга, кинется к Николетте, а та мечтает о свадьбе. Роскошное платье,шикарные новые драгоценности, цветы, цветы, цветы, роскошный ужин, оркестр,танцы… Не следует думать, что Николетта заботится о будущем счастье сына. Ейпросто хочется праздника, а мысль о том, какой ценой заплачу я за это, ее неволнует.

Нежелание превратиться в окольцованного гусягнало меня во двор к Кате сильнее реактивной тяги. Я редко нарушаю правиладорожного движения, не ношусь по городу на бешеной скорости, не нажимаю наклаксон, сгоняя с пути нерасторопных пешеходов. Но сейчас я проделал все этомногократно.

Припарковав автомобиль около знака,запрещающего остановку, я выскочил наружу, схватил мобильный, чтобы позвонитьКатерине, и вдруг увидел до боли знакомые «Жигули», прижатые к тротуару.

Не веря своим глазам, я приблизился к машине иосмотрел ее. Цвет, марка и номер совпадали, это были мои старые колеса,отданные по доверенности новому владельцу. Как же звали мужика? Э… э… э…Геннадий! Точно!

– Эй, парень, – заорали издома, – чего около тачки делаешь?

Я повернул голову, из окна первого этажавысовывался Геннадий.

– Драндулет специально почти в своейквартире паркую, – гневно вещал он, – а то полно любителей… Слышь, мыче, знакомы? Морда твоя вроде не чужая!

– «Жигули» раньше принадлежалимне, – ответил я, – не предполагал их увидеть здесь.

Вот в чем дело! Бывают же такие совпадения!Геннадий живет с Катей в одном доме. Теперь понятно, почему девица считала,будто я дежурю у нее во дворе.

– Ванечка, – завизжала Катя, выбегаяиз подъезда, – ну что, опять станешь отпираться? Когда ты, сгорая отстрасти, подвез меня до дома, я запомнила номер! Сказала его мужу, чтобы тот неволновался, что меня везет маньяк! Было глупо с твоей стороны отрицать своюлюбовь. Ты так страдал, отсюда уезжал только днем, на службу, а ночью ты всегдабыл здесь! Похудел, милый! Ничего, теперь я твоя! Навсегда! Знаешь, я верная,супругам не изменяю! Четыре мужа было, и ни от одного налево не сходила! Ну,Ванечка, не стой, словно тебе по голове битой дали, поцелуй скорей свою зайку!Или никак не оценишь своего счастья? Я ТВОЯ!!! А эту ужасную машину никогда неразрешу продавать! Ты купишь мне особняк в Майами, перевезешь драндулет туда,установим его во дворе!