– Какой у вас, дядя Глеб, однако, прогрессивный взгляд на социальную роль женщины, – усмехнулась Настя.

Остоженский, чьи щеки пылали, гаркнул:

– Да, тебе удалось нанести нам пару ударов. И что, ты думаешь, будто одержала победу? Как бы не так! Забыла, что твоего муженька убили? Да и тебя саму едва не кокнули! И кто знает, может, скоро и кокнут! Я уж точно по тебе плакать не буду! Там, в аду, около родителей и Игорька, тебе самое место, сука!

– Ой, дядя Глеб, вы же председатель общества изящной словесности! – театрально воскликнула Настя. – А выражаетесь, как портовый грузчик, которому на ногу упал контейнер...

– Да насрать я хотел на всякие там общества! – проорал дядя Глеб. – Тут собрались одни мудаки, лузеры и жополизы, которые хотят одного – попасть мне на глаза, выгнуть спину и получить какие-нибудь крохи с моего стола. Нике нравится возиться со всякими детьми-уродами наподобие твоей Машеньки. Нет, правильно немцы делали, что таких в концлагеря отправляли – там им самое место. А твое место, шваль, знаешь где...

Настя усмехнулась:

– Просветите меня, дядя Глеб, прошу!

– Твое место, шваль, у параши! – взвизгнул тот. – Из-за тебя мы упустили столько контрактов! Из-за тебя арестовали начальника моего аналитического отдела! Из-за тебя Максимка не стал губернатором! Учти, мразь, я доберусь до тебя! И до твоего щенка! Ты где-то его прячешь, но рано или поздно сделаешь ошибку, и мальчишка окажется в моих руках. Ух, тогда я повеселюсь! Ты будешь молить меня, согласишься на все, лишь бы я его не тронул. А я сначала тебя трахну, а потом отдам своим ребяткам на потеху. А щенка твоего на твоих глазах кокнут, причем он будет очень долго мучиться! Есть у меня мастер заплечных дел, он умеет из людей жилы вытаскивать. И из твоего сынка вытащит, а потом и из тебя!

– Надо же, какая убогая фантазия, – спокойно и даже как-то удивленно сказала Настя.

И тут у дяди Глеба зазвенел мобильный. Остоженский-старший, очнувшись, вытер с губ пену, буркнул в трубку:

– Да, сейчас.

И вышел из комнаты. Настя вынула из сумочки диктофон и выключила его. Зря дядя Глеб ей не поверил и решил не проверять сумочку. Его откровения ей пригодятся...

* * *

Благотворительный вечер был в самом разгаре, когда на трибуну поднялся генерал-лейтенант Остоженский. Он произнес прочувственную речь о роли женщины и семьи в современной жизни, за что был удостоен долгих аплодисментов.

– А сейчас мы посмотрим фильм о том, как фонд оказал помощь детским домам в провинции, – сказал он и указал на огромный экран у себя за спиной. Погас свет, побежали кадры, и послышался глухой голос самого Остоженского: «Ну, давай начистоту, шлюха! Видеокамеры при тебе нет, так что можно побеседовать по душам...»

Настя, наслаждавшаяся зрелищем, увидела, как Остоженский вздрогнул, подозвал к себе кого-то, стал отдавать распоряжения. На лице Максима замерла маска ужаса, Вероника ломала пальцы и теребила роскошный изумрудный ошейник, стоивший, наверное, столько же, как и все те детские дома, которым была оказана помощь, вместе взятые. Никто уже не смотрел на экран, собравшиеся слушали откровения дяди Глеба, его мнение о роли женщины, о том, что надо делать с детьми-инвалидами, его матерщину и угрозы в адрес Насти и ее сына.

Когда запись оборвалась, все поняли: вечер, бесспорно, провалился. Сразу несколько влиятельных гостей поднялись и, не смотря на Остоженских, направились к выходу. Микрофон оказался в руках Вероники, она пыталась разрядить обстановку и перевести все в разряд шутки, однако у нее ничего не получилось.

Министр культуры достаточно громко заметил:

– Какой, однако, позор! Президент будет вне себя.

Настя отсалютовала дяде Глебу бокалом шампанского, осушила его и тоже направилась к выходу. Больше ей здесь было делать нечего.

Скандал на бенефис-бале замять не удалось, и фонд, возглавляемый Вероникой, пришлось закрыть.

Новый год Настя встретила в Монтевидео, куда тайно слетала, чтобы увидеться с Игорьком и Еленой Павловной. Сынок вырос, называл Княжину «бабулей» и постоянно переходил с русского на испанский.

– Настюха, я в курсе того, что ты творишь в России, – сказала Княгиня. – Ты того, будь осторожнее! Остоженский теперь окончательно взбесится и будет готов на все.

– Я знаю, – откликнулась Настя, прижимая к себе Игорька и целуя его. – Дядя Глеб угрожал, причем открыто и без всякого стеснения. Но вам не о чем волноваться. Никто понятия не имеет, что я в Монтевидео, для всех я нахожусь в Европе.

То была самая счастливая неделя за последний год. Однако настала пора возвращаться в Москву. Анастасия знала, что настал черед нанести сокрушительный удар, от которого Остоженские уже никогда не оправятся. И для этого ей требовалась помощь Алены.

* * *

Алена была высокой блондинкой с голубыми глазами и фигурой без малейшего изъяна. Она училась в одном из театральных институтов столицы, а помимо того, подрабатывала моделью. Именно на одном из показов мод на нее и положил глаз Глеб Романович Остоженский. Алена, девушка неглупая и заботившаяся о своем будущем, приняла ухаживания богатого и влиятельного мафиозо и стала его любовницей.

Глеб Романович, конечно же, и не помышлял, что Алена на самом деле работает на Анастасию Басалыго. Отец Алены покончил с собой, потому что банк, в котором он был начальником финансового отдела, внезапно разорился, а к краху приложил руку не кто иной, как генерал-лейтенант Остоженский. Отец Алены был одним из длинной череды жертв дяди Глеба. И так же, как и сама Настя, Алена не могла забыть о том зле, что причинил ее семье Остоженский.

Настя вела досье на всех, кто являлся другом и врагом дяди Глеба. И она остановила свой выбор на Алене. Девушке можно было доверять, она и правда хотела отомстить Остоженскому, однако не знала, как можно это сделать. А даже если бы и знала, то ни за что бы не смогла претворить свой план в жизнь: у нее не было ни денег, ни связей, ни влиятельных друзей.

Поэтому когда к ней обратилась Анастасия Басалыго, Алена сразу же ответила согласием. С момента самоубийства ее отца прошло почти десять лет, в ту пору она была подростком, и дядя Глеб, конечно же, не помнил уже ни фамилии одной из своих жертв (которая к тому же не отличалась оригинальностью – Смирнов), ни о том, что у покончившего с собой финансиста имелась дочка по имени Алена.

Настя знала, что у Остоженского имеются любовницы и что дядя Глеб, следуя своим убеждениям, относится к женщинам как к товару, не ожидая от них подвоха и не предполагая, что у них имеются мозги. Самым важным для него было наличие длинных ног, большой груди и страстного темперамента.

– Тебе придется стать его любовницей, – объяснила Настя Алене ее роль. – Как, ты справишься?

Та, презрительно прищурившись, ответила:

– Я же будущая актриса, так что сыграть роль наивной шлюшки не составит для меня труда. А что до физического аспекта отношений с Остоженским... Каждый раз, когда он будет дотрагиваться до меня, я буду представлять, что все меньше и меньше остается времени до того момента, когда Глеб Романович окажется в аду.