Тушинский лагерь поразил митрополита своей пышностью и размерами. Филарет ожидал встретить землянки, палатки и костры, возле которых дремлют на потниках, с седлами под головой грязные разбойники. А увидел – широкий, светлый город с церквями, торговыми рядами, срубами домов, конюшнями, амбарами и погребами. Правда, палатки и шатры здесь тоже имелись. Однако же не по причине походной скудости, а ровно наоборот – стоящие на улицах избы-пятистенки годились для жизни, но не для торжеств. В богатых шатрах устраивались пиры, балы и общие воинские собрания.

Упрекнуть Тушино можно было разве что в грязности улиц, состоящих из глины, тысячами ног, колес и копыт перемешанной с песком и соломой до совершенно болотного состояния. Однако наступающие холода обещали избавить военное поселение и от этой извечной для русских городов напасти.

Испанцы довезли своего гостя-пленника до одного из пышных шатров, подняли из саней, мимо охраны из полусотни боярских детей провели по толстому слою соломы к зеленому, с ликом Николы-чудотворца, пологу, протолкнули внутрь, и дон Жуан Крузатти звонко ударил себя кулаком по кирасе:

– Твой приказ исполнен, государь! Святитель Филарет здесь!

– Благодарю, капитан, – кивнул с высокого трона чуть кривобокий маленький повелитель всея Руси, запахнувшийся в рысий плащ, накинутый поверх коричневого вельветового колета.

Было похоже, митрополит попал в самый разгар заседания Боярской думы. За двумя длинными столами, стоящими бок о бок, перед троном сидели в шубах и плащах хорошо знакомые Филарету люди: князья Юрий и Дмитрий Трубецкие, двое князей Засекиных, князья Сицкий и Черкасский, Бутурлин и Рубец-Мосальский, Салтыков и Звенигородский – и еще многие другие, знать из знати, лучшие из лучших. Здесь же были дьяки разных приказов Иван Грамотин, Пётр Третьяков, Богдан Сутупов, Иван Чичерин, Федор Андронов, здесь были многие святители, и в том числе архиепископы Феоктист и Галактион[24]…

– Господь всемогущий! – невольно воскликнул, перекрестившись, митрополит Ростовский. – Да остался ли в Москве еще хоть кто-нибудь?

– Да полагаю, что и никто, святитель, – ответил с трона Дмитрий Иванович. – Токмо подлые предатели с русской кровью на руках. Бояре, прошу вас, дозвольте мне со святителем Ростовским наедине несколькими словами перемолвиться.

Бояре с князьями и дьяками поднялись и с поклонами ушли. Но не на улицу, а в стоящую за шатром избу. Вестимо – греться. Ибо под натянутой над столами парусиной изрядно подмораживало.

– Ведомо мне, святитель, что два года тому назад ты обрел в Угличе мое нетленное тело, – размеренно произнес царь Дмитрий и зачем-то коснулся родинки на своей щеке. – Не расскажешь, как сие смогло произойти?

– По просьбе князя Василия Шуйского, – кратко признал Филарет.

– Как же ты решился на подобное святотатство?

– Когда я попал в опалу, князь Шуйский спас моих детей. Выкрал из лап годуновских приставов. Он совершил сие опасное деяние ради меня вопреки воле тогдашнего царя. Я совершил свое деяние в знак благодарности. Это называется «дружба», государь.

– Васька спас твоих детей? – вскинул брови царь. – Не знал… Это многое объясняет. Но тогда почему ты не остался с ним?

– Не захотел святотатствовать. Покрывать имя свое позором.

– Значит, ты все-таки честен, митрополит Филарет? – улыбнулся Дмитрий Иванович. – Это хорошо.

Святитель слегка, одною головой, поклонился.

– Когда я услышал, что ты явил миру мое нетленное тело, митрополит, то больше всего мне захотелось отправить в Ростов своих людей, дабы тебя повесили, – признался царь. – Однако именно твоя супруга, инокиня Марфа, нашла меня в полном забвении, вернула мне имя, дала доказательства моего происхождения и возвела меня на трон. В ее отношении сей поступок стал бы черной неблагодарностью. И потому я решил предать твое преступление забвению.

– Почему же ты вспомнил про меня сейчас?

– По той же самой причине, – пожал плечами царь. – Ради твоей жены. Три года тому назад в награду за ее деяния мне искренне хотелось вернуть ей свободу и наградить со всей щедростью! Но, увы, постриг не имеет обратного пути. Я захотел возвысить ее в церковной иерархии! Но и тут, увы, женщинам не дано занимать великих постов в православной Церкви. Тогда я решил возвысить в патриархи хотя бы ее мужа! Однако к тому моменту, когда я получил таковую возможность, место патриарха уже занял Игнатий, первый из поклонившихся мне святителей. Так ты оказался всего лишь митрополитом. Но время прошло, все изменилось, и ныне я имею возможность исполнить свое желание. Я поручаю тебе, святитель Филарет, муж инокини Марфы, занять место православного патриарха всея Руси!

– Но на Руси уже есть патриарх! Святитель Гермоген.

– Святитель, устроивший святотатство, учинивший череду исцелений возле мертвого мальчика по пятнадцать увечных в день, а затем канонизировавший бедолагу? Еретика и лжеца нам нужно чтить патриархом? Ты, верно, шутишь, митрополит?

Филарет подумал, снова покачал головой:

– Я благодарен тебе за доверие, Дмитрий Иванович. Но я не могу принять этой чести. Я недостоин…

– А кто тогда достоин? Папский нунций?

– Почему нунций? – не понял Филарет.

– А почему нет? – выпрямился на троне царь всея Руси. – Если православный патриарх отказывается нести мирянам пасторское слово – значит, это сделает кто-то другой! Иезуиты, содомиты, сарацины, язычники. Свято место пусто не бывает, а души человеческие нужны всем!

– Ты можешь выбрать в патриархи кого-нибудь другого!

– Сейчас речь не о моем выборе, а о твоем, святитель! – возвысил голос Дмитрий. – Отрекаешься ли ты, святитель, от своего пастырского долга нести мирянам слово Божие, свет истины и глас совести?!

Митрополит не отвечал, мучаясь в раздумьях. Ему очень не хотелось принимать участия в случившейся на Русской земле смуте, в войне между его другом и законным царем, открыто занимать чью-то сторону. Однако сидящий на троне коротышка был прав в главном. Защищать истинную веру, вершить церковные таинства и возносить молитвы Господу – это его, святительский долг. И этот долг никак не зависел от того, кто прав в случившейся смуте, а кто в ней виноват.

– На все воля Божья, – наконец произнес Филарет. – Если судьба посылает мне митру, значит, мой долг принять эту ношу, а не отказываться от нее. Я согласен стать твоим патриархом, государь.

– Не моим! – поправил его царь. – Патриархом всей Русской православной земли!

– Да, государь, – склонил голову Филарет.

– Сделай милость, хлопни ладонью по столу, – попросил кривобокий правитель. – Пусть сюда заглянет кто-нибудь из слуг и позовет бояр. Я должен представить правительству нового патриарха.