15 сентября 1920 г. Врангель отправил в Париж вместе со Струве генерал-лейтенанта Я. Д. Юзефовича, которому поручалось формирование на территории Польши частей Русской армии из числа военнопленных красноармейцев. В официальном письме французскому правительству Врангель сообщал о планах дальнейшей борьбы: «Ныне Русская армия подготовляется к переходу в наступление, причем только согласованные операции ее с другими противобольшевистскими силами обещают достижение наибольшего успеха. Последнее же возможно только при условии объединения действий. Объединение украинских войск с Польской армией уже осуществлено. Наше военное соглашение с украинской армией уже намечается». Создание «общего фронта» предполагалось под контролем французского командования. В этом случае «Русская армия начала бы операцию на правом берегу Днепра», в результате чего «было бы желательно соединение с украинскими войсками. Повсеместные восстания на Правобережной Украине, ближайшие к нам очаги которых руководятся нашими офицерами и снабжаются нашим оружием, в значительной степени облегчают нашу задачу… Выполнение намеченных заданий лишило бы большевиков хлебных районов, закрыло бы выход в Черное море и создало бы необычайно выгодное положение для дальнейших действий, причем Польская армия могла бы ограничиться активной обороной на Днепре и Припяти, а Русская и Украинская продолжали бы дальнейшие операции. Овладение каменноугольным районом и захват Кубани должны быть следующими задачами Русской армии, так как лишение Советской России этих источников топлива и хлеба означало бы для нее конец борьбы».

И хотя наступление все-таки «запоздало», поскольку 29 сентября 1920 г. в Риге был подписан прелиминарный договор между РСФСР, Украинской ССР и Польшей и военные действия прекращались, надежды на военное сотрудничество сохранялись. Руководство УНР также понимало, что после прекращения советско-польской войны и официального участия представителей УССР в переговорах с Польшей Украинская Народная Республика фактически теряет свой суверенный статус. Правда, контакты Врангеля с членами Украинского Комитета Маркотуна (ориентировавшегося на сотрудничество с «галицкими» политиками) вызывали протесты у представителей Украинской Народной Республики и 21 сентября Савинковым было направлено в Крым сообщение о заявленном Пилсудскому протесте со стороны представителей Петлюры. По их мнению, приезд в Севастополь Маркотуна и Могилянского, а также членов Экономического Совещания (Гурко, Коковцева, Вышнеградского) выглядит как «отклонение… в сторону Деникина в национальном вопросе и указание на определенно монархическое направление вашего (Врангеля. – В.Ц.) правительства»[344].

Несмотря на это, Совет министров УНР одобрил «подписание военной конвенции с генералом Врангелем с политическими гарантиями…, при условии признания правительством Врангеля независимости Украинской Народной Республики и ее нынешнего правительства». 20 октября украинский представитель в Бухаресте Мациевич посетил российского посла С. А. Поклевского-Козелла и передал ему официальное заключение, гласившее: «Украинское правительство признает необходимым заключить с Правительством Юга России одновременно с военной конвенцией и политическое соглашение. Последнее должно состоять из следующих пунктов: 1) признание правительства Петлюры правительством Украины и 2) признание прав Украины на самоопределение, т. е. обещание признать решение будущего Украинского Учредительного Собрания относительно судьбы Украины. Вопросы о границах Украины, об экономических отношениях между Россией и Украиной и о времени созыва Украинского Учредительного Собрания могут быть оставлены для будущих переговоров». По существу, предложение о военно-политическом соглашении повторяло основные положения украинского-польского договора, опираясь на который Петлюра и Пилсудский координировали свои действия во время советско-польской войны[345]. В ответ на это условие Правитель Юга России передал через генерала Махрова начальнику украинской военной миссии в Варшаве, генеральному значковому (генерал-майору) В. П. Зелинскому, что он готов признать независимость УНР и правительства с атаманом Петлюрой во главе впредь до созыва Украинского Учредительного Собрания. Правда, подобные слова, сделанные в секретной переписке, правильнее было бы считать лишь «намерением к признанию», а не формальным актом. Тем не менее политический курс, направленный на признание украинского суверенитета, продолжался. 26 октября 1920 г. приказом по Гражданскому управлению № 194 Врангель упразднял все ограничения, вводившиеся в 1919 г., в отношении украинского языка. Был признан его «государственный статус» «наравне с Российским» и разрешалось преподавание его не только в частных, но и в «правительственных учебных заведениях». Очевидно, что в случае дальнейшего пребывания Русской армии в Таврии сближение с Украиной привело бы к заключению двустороннего (или трехстороннего, учитывая Западную Украину) полноправного Соглашения, аналогичного подписанному 22 июля. Подтверждением подобных намерений может служить телеграмма Врангеля Струве, с последующей передачей копий в Варшаву и Бухарест, о том, что «создавшаяся грозная обстановка повелительно требует немедленного согласования действий всех вооруженных сил, борющихся против большевиков. Поэтому в первую очередь необходимо заключение между русской и украинской армиями военной конвенции, в частности – обеспечить украинским силам нашу поддержку. Что же касается соглашения политического, то Главнокомандующий выражает готовность идти навстречу всем антибольшевистским силам, стоящим на почве федерации с Россией, с обеспечением Украине полнейшей (!) независимости во внутреннем ее устройстве (фраза из Соглашения с казачьими атаманами. – В.Ц.) и управлении. Единственным условием является только признание власти Главнокомандующего над всеми вооруженными силами и обеспечение общегосударственных интересов». Особо отмечалось, что «подобное политическое соглашение могло бы быть ныне же заключено от имени Русской армии с командованием Украинской армии, исходя приблизительно из основных начал, на которых построено соглашение с казачьими образованиями 22 августа – 4 сентября. Впредь до определения границ Украины размежевание могло бы быть произведено на основании стратегических соображений»[346].

Не ограничиваясь контактами с ближайшими к Таврии антибольшевистскими «государственными образованиями», Правитель Юга России попытался установить контакты с генералом К. Г. Маннергеймом, который в 1920 г., после поражения на президентских выборах летом 1919 г., фактически находился «не у дел». Тем не менее Врангель через Главноуполномоченного Главнокомандующего ВСЮР по военным и морским делам в Париже генерала Миллера отправил бывшему регенту Финляндии 21 сентября телеграмму. В ней сообщалось, что «в целях объединения и координирования действий всех борющихся против большевиков армий я сделал французскому правительству и командованию предложение о совместном плане действий с поляками. Не сомневаюсь, что благодаря Вашему содействию Финляндия также присоединится к общим действиям с целью нанесения большевизму окончательного удара». Таким образом, признание независимости Финляндии для Врангеля, в отличие от многих деятелей Белого движения 1918–1919 гг., стало свершившимся фактом, хотя отношения с ней не получили никакого правового оформления[347].