четко и ясно: «Лично я понимал, что Украина на существование имеет полные основания, однако лишь как составная часть будущей российской федерации»[789].

Общим знаменателем политической борьбы вокруг формирования правительств М. М. Устимовича (Сахно-Устимовича) – Н. П. Василенко – Ф. А. Лизогуба в итоге также оказались антиукраинство и реакционность[790].

Следует сказать, что в мемуарах П. П. Скоропадского вопросом персонального состава правительств, характеристике каждого государственного деятеля придается особо подчеркнутое значение. Во всяком случае, удельный вес соответствующих материалов высок. Оценки достаточно критичны. Бывший гетман разве что стремится несколько приглушить неприятное впечатление указаниями на внимательное отношение многих министров к украинской проблеме, хотя и сам вынужден признать недостаточную патриотичность правительства. Ситуацию не исправили и постепенные изменения Совета Министров, когда в его состав на персональных началах были введены и деятели украинского движения (преимущественно социалисты-федералисты) – Д. И. Дорошенко, С. П. Шелухин, А. Я. Шульгин, П. Я. Стебницкий, А. Ф. Саликовский и др.

Украинские социалисты (УСДРП, УПСР), став в решительную оппозицию к гетманскому правительству, вместе с тем пытались оказывать давление на него и постоянно апеллировали к австро-немецкой оккупационной администрации. На практике это привело к тому, что, отказавшись осуществлять конструктивную программу через правительство, украинцы сами инициировали вмешательство в собственные внутренние дела, подрывая авторитет Украины на международной арене.

Россияне-великодержавники, традиционно неблагосклонно, даже враждебно относившиеся к идее украинской государственности, в конкретно-исторических обстоятельствах 1918 г. усматривали в гетманате оплот в борьбе против грозного для себя врага – социальной революции, олицетворяемой большевизмом, советской властью. Поэтому, до тех пор, пока не укрепилось белогвардейское движение на Юге, великороссийские и еврейские политические круги в Украине не проявляли непримиримого отношения ни персонально к П. П. Скоропадскому, ни к форме государственности, которую он представлял. Они без больших колебаний (хотя, возможно, и не без тайных корыстных намерений) пополняли своими представителями гетманские правительства, органы власти украинской державы на местах.

Совсем неудивительно, что при таких обстоятельствах сколько-нибудь качественных прогрессивных изменений ждать от П. П. Скоропадского и его правительства не стоило. Семь с половиной месяцев гетманата предстают как однообразная, целенаправленная цепь усилий, направленных на уничтожение завоеваний предыдущего этапа революции, бесцветного отката общества от достигнутых рубежей. Поэтому так категорически-негативно относились к происходящим процессам лидеры Украинской революции[791].

Думается, в данном случае вполне уместной будет проведение параллели (при всей условности их в истории): ситуация в Украине последнего месяца весны 1918 г. удивительно напоминала то, что происходило в России, начиная с июля 1917 г. Правда, тогда не было оккупантов. Но, захватившие в свои руки руководство страны, кадеты попытались осуществить антиреволюционный, контрреволюционный курс, который быстро привел к эскалации Гражданской войны – корниловщине, захлебнувшейся только в силу превосходства потенций революционных сил.

Украина в 1918 г. не просто стала центром сосредоточения тех же лидеров, очень многих активных членов «партии народной свободы». Их «исход» из столиц бывшей империи в Киев, приютивший потерпевших поражение политиков, привел к тому, что в правительствах П. Скоропадского они получили численное большинство и неоспоримое влияние. А предлагаемая кадетами стратегия и тактика, как и в 1917 г., неотвратимо вела к той же Гражданской войне.

Первыми антиукраинскими шагами гетманата стали запреты созыва Учредительного Собрания, всех съездов оппозиционных украинских партий (V съезд УСДРП, IV съезд УПСР) и организаций (съезд представителей городов), которые для удобства проведения были назначены на близкие к Учредительному Собранию дни (в то время была распространена практика посылать одних и тех же делегатов на параллельные форумы). Был запрещен II Всеукраинский крестьянский съезд, Всеукраинский рабочий съезд (территориальный). Однако эти «драконовские» меры не распространялись на краевой съезд партии кадетов (8–11 мая) и Всеукраинский съезд промышленников, торговцев, финансистов и помещиков (Протофис 15–18 мая 1918 г.).

Работа всех перечисленных запрещенных форумов отмечалась желанием и готовностью масс бороться против контрреволюционного гетманата[792].

Общую атмосферу вспышек антигетманских настроений передает эпизод с попыткой преодолеть препятствование волеизъявлению крестьян. Крестьянские делегаты, вопреки запретам и репрессиям (арестам), прибыли в Киев и по ночам 8–10 мая под руководством украинских эсеров за городом проводили крестьянское вече, которое приняло ряд ярких антигетманских документов[793].

Даже Всеукраинский рабочий территориальный съезд 13–14 мая, несмотря на свой преимущественно неукраинский состав, решительно высказался против антидемократизма гетманата, выступил с решительным осуждением последнего и призвал к борьбе против него[794].

Естественно, что еще более категоричные оценки режима содержались в документах V съезда УСДРП и IV съезда УПСР.

Не имел гетманат авторитета и на местах, что практически исключало создание сколько-нибудь надежной вертикали власти.

Вместо распущенных органов местного самоуправления были назначены городские управы «старого дореволюционного состава»[795]. Еще сложнее выглядели отношения власти с земским самоуправлением, со Всеукраинским земским союзом, управу которого в апреле 1918 г. возглавил С. В. Петлюра. Союз встал в оппозицию к гетманскому правительству, а его председатель вынужден был обращаться с протестами против репрессий властей – как украинских, так и оккупационных. В меморандуме немецкому послу в Украине Мумму (сохранившаяся копия документа датирована 28 мая 1918 г.) С. В. Петлюра писал: «В связи с государственным переворотом везде на Украине начались аресты и заключения в тюрьмы без суда и следствия граждан Украины разного сословия. Ко мне, как к председателю Всеукраинского союза земств, обращаются и отдельные лица, и целые делегации с сообщением, что в одном месте арестованы земские гласные, а в другом члены земской управы, причем в некоторых случаях, как вот в Липовке на Киевщине, даже запечатаны помещения этого учреждения. Я обращал уже внимание г. гетмана Скоропадского на эти недопустимые и нежелательные для спокойствия края аресты, указывая ему на большую опасность от этих арестов. Имея в виду, что часто подобные аресты осуществляются немецкими войсками, я считаю необходимым ваше, Ексцеленцие, внимание обратить на эти досадные и очень нежелательные явления.

…Я боюсь, Ексцеленцие, что от этого добра не будет ни Украине, ни вашему государству»[796], – предсказывал один из достаточно известных деятелей украинства.

Следовательно, можно, не рискуя ошибиться, утверждать, что украинское государство существовало в сложных условиях грабительской политики германской и австро-венгерской оккупации и внутренней политической и социальной борьбы между различными партийными, общественными и другими группировками[797].

Естественно, кратко очерченный политический фон вряд ли предвещал положительные предпосылки взаимоотношений с Советской Россией.

2. Без обнадеживающих перспектив: киевские переговоры

Согласно Брест-Литовским соглашениям, Советская Россия обязывалась наладить отношения с Центральной Радой, заключить с Украинской Народной Республикой мирный договор. Практически до последней декады апреля 1918 г. осуществлялись подготовительные шаги, какое-то время ушло на определение места переговоров. После обсуждения ряда вариантов (предлагались Смоленск, Курск, Нежин) остановились на Курске. Была сформирована делегация. Правительство одобрило документ: «Решением Совета Народных Комиссаров от 27 апреля товарищ Иосиф Виссарионович