и верит обещаниям собственного супруга. Я обещаю, что силу сейчас примерять против вас не стану. Положите нож на стол и пообещайте не сбегать, и можете идти отдыхать.

– Хорошо, сбегать не стану, – Миранда положила нож на стол и медленно направилась к дверям.

– Приятного отдыха, миледи, – герцог, посторонившись, дал ей пройти, – если решите, что вам нужна помощь лекаря, дайте знать. За ним тотчас пошлют.

– Благодарю, милорд, – холодно кивнула она и вышла.

Герцог тем временем повернулся к сыну:

– Что тут у вас произошло?

– Отец, я хотел вас поддержать и, видя, что она не намерена принимать ваш подарок, постарался ей доказать, что поступает она глупо. Что, подчёркивая собственную незаинтересованность в подарках, она лишь обижает вас и роняет ваш имидж. И как только она согласилась, надела гребень и пообещала поблагодарить и носить в угоду вам, а я стал её благодарить за проявленное понимание, вы решили её ко мне приревновать, и всё испортили… Неужели вы не понимаете, что ни она никогда не позволит мне выйти за дозволенные рамки общения, да и я сам не посмею покуситься на её и соответственно вашу честь?

– Я не ревновал, – поморщился герцог.

– Вы высказали недоверие к озвученной ею теме нашего разговора. Какая ещё причина кроме ревности могла побудить вас сделать это?

– Всё! Заткнись! Не ревновал я! Просто спросил. Что, я в своём доме и вопрос уже задать не могу?!

– Можете, отец. Только вы сами видели, как она на него прореагировала.

– Потому что идиотка и истеричка!

– Возможно, спорить не буду, – согласно кивнул Джон. – Последнее время она очень нервная стала. Постоянно срывается и почти без причины.

– Не смей осуждать мачеху! – герцог шагнул к столу и ударил по нему кулаком. Столовые приборы, подпрыгнув, жалобно звякнули.

– Извините, отец, больше не повторится, – потупив глаза в пол, покорно проговорил Джон.

Герцог взял со стола гребень, нервно повертел в руках, потом сел на стул и в замешательстве тихо выдохнул: – Ты знаешь, почему она не хотела его брать?

– Догадываюсь.

– Почему?

– Она очень гордая. Очень. И ей не нужны подарки, которыми как ей кажется, её могут купить или унизить. Она скорее умрёт, чем руку за подаянием протянет. В её посёлке она ни у кого ничего не брала даже в благодарность. Ей все подарки оставляли у калитки. Вот если даритель был готов сделать подарок анонимно и не ожидая ответной благодарности, она его принимала. Если нет, то подарки не брала.

– Твой же браслет взяла.

– Я около недели её уламывал его принять. Клялся, что это лично моя вещь, и я оставил бы его у входа, но ведь она всё равно догадается от кого это, потом объяснял, что ещё мне не хочется провоцировать кого-то своровать его. Уговорил, она взяла. Но вы видели, чтобы хоть раз она его надела? Я не видел. Возможно потому, что она боится дорогих вещей, поскольку никогда их не имела.

– Вот этого не надо, насколько я знаю, у неё были такие вещи, что и королеве впору позавидовать, – не смог сдержаться герцог, и уже на последних словах понял, что сказал лишнее.

Поскольку Джон тут же поспешно осведомился:

– Вы что-то знаете о ней, чего не знаю я, отец?

– Да, знаю, – герцог раздражённо хмыкнул, – но тебе лучше забыть о том, что я сказал.

– Я клянусь, что молчать буду. Что вы знаете о ней, отец? Она принцесса?

– Нет, не принцесса никакая она, но жила когда-то во дворце. И это всё, что могу тебе сказать.

– Я чувствовал это… Манеры, уверенность в себе, гордость, это изнутри у неё идёт… Возможно, не принцесса, но и не простолюдинка, жившая при дворе… Бастардка? Да?

– Джон, я уже сказал, что больше ничего не скажу. Отстань.

– Не хотите, не говорите, но я знаю, что недалёк от истины…

– Хватит! Чем фантазировать, лучше скажи, как мне теперь с ней помириться?

– Ой вот это не знаю… она явно сильно разозлилась… и ни в жизнь теперь ни гребень не примет, ни носить его не будет, и с вами снова будет сквозь зубы… прям хоть новую лошадь ей ищите… Помните, как она ради Аякса почти моментально оттаяла, хотя злобная тоже сильно была, правда, не знаю из-за чего.

– Наблюдательный ты, сил нет. Только вряд ли я ей подобного найду, чтобы так же её зацепил… Хотя, постой, может, этого парня-винодела ещё раз немного прижать… Как там его Григорий что ли?

– Константин. Нет, не надо. Разозлится она ещё больше, как пить дать. Хотите, вместе к ней сходим вечером. Я скажу, что вы сердиты на меня из-за того, что я её разозлил, и обещали наказать меня, если она меня и соответственно вас не простит. Может, пожалеет…

– Нет, ерунда это, – брезгливо скривился герцог. – Нам с ней как-то самим надо общий язык найти… Вот первый раз встречаю женщину, чтобы и побрякушкам не радовалась, и титулу…

– Она сегодня мне сказала, что даже золотая клетка будет для неё клеткой в первую очередь, потому что никакое золото свободу ей не заменит.

– Чёрт… надо охрану поставить… сбежит ведь опять…

– Если пообещала, не сбежит… не надо охрану, вы охраной лишь чувство что она точно в клетке усугубите… Может, наоборот, чуточку дадите ей больше вольности?

– Чтобы с тобой чаще могла любезничать?

– Отец! Ну зачем вы так? Да, я люблю её, люблю, но ведь и мать тоже любят… Если бы моя мать была жива, вы бы тоже меня подозревали, если я с ней по-доброму просто бы разговаривал? Я же для вас старался, между прочим!

– Извини… она с ума меня сводит… Вначале думал, заключу фиктивный брак, чтобы с Его Святейшеством не конфликтовать, а сейчас сам в неё по уши влюбился и ревную её жутко…

– Я могу, если вы хотите, вообще с ней не общаться.

– Общайся. Она и вправду о тебе печётся, и если хотя бы частично подарит тебе заботу, который ты долгие годы был лишён, будет неплохо. Лишь грань не переступай. Переступишь, – герцог злобно сверкнул глазами, – обоих убью и не посмотрю, что сын ты мне…

– Отец, я клянусь, что и в мыслях подобного не держал, а она уж тем более, – Джон, которому явно стало не по себе, клятвенно прижал руки к груди. – Хотела бы она со мной быть, то не отказала бы мне.

– Ну и хорошо. Ладно, пойду поговорю с ней… надо как-то консенсус нам всё же найти.

Герцог, захватив с собой золотой гребень, вышел из залы.

Миранда сидела,