сожалению, сейчас оценить его стиль способны лишь знатоки древнегреческого языка.

Аристофан – первый комический сатирик в мировой литературе, далекий предок Эразма Роттердамского, Мольера, Вольтера и Анатоля Франса. Он критиковал демократию, потому что ему повезло жить в условиях древнейшей демократии – и потому, что ему не повезло стать свидетелем периода бесконечной трагедии и анархии, когда демократические идеалы подвергались невыносимым испытаниям. Он видел зло и коррупцию своего времени и отважно нападал на политических и духовных лидеров, которые должны обладать не только правами, но и обязанностями. Его критика была здравой, несмотря на ее неистовство; она служила лучшим доказательством действенности и подлинности афинской демократии. Демократия невозможна без самокритики; избыточная критика лучше, чем ее отсутствие.

Мы лучше оценим важность творчества Аристофана для его времени, если зададим себе несколько вопросов. Вероятна ли возможность подобной критики в современных Афинам Спарте или Персии? Или, ближе к нашему времени, возможно ли было в Берлине в 1941 г. поставить пьесу (и получить за нее награду!), в которой высмеивалось бы мессианство Гитлера и показывался боговдохновленный лидер, который ведет народ к пропасти? А в Вашингтоне в том же году допустили бы пьесу, в которой президент и его секретари обвинялись бы в подстрекательстве к войне и автор пьесы требовал мира? Было бы возможно поставить в Москве в 1951 г. пьесу, разоблачавшую Сталина?

Все это было возможно в Афинах в тревожные годы Пелопоннесской войны. Слава Афинам и Аристофану! Благодаря его поэтической искренности и его мужеству он заслуживает эпитафии, сочиненной в его честь (как говорят, Платоном):

Храм, что вовек не падет, искали богини Хариты;

Вот и открылся им храм – Аристофана душа.

V в. – сам по себе трагедия

Возможно, читатель заметил в нашем кратком обзоре художественных и литературных достижений золотого века – достижений, которые никогда не повторялись и которым не было равных ни в одном другом столетии, – ссылки на ужасные события, из-за которых воодушевление и надежда сменились подавленностью и разочарованием. Эти события почти свели на нет величие и славу Афин. Мы должны сказать о них еще несколько слов, не вдаваясь в подробности, которые сами по себе не очень интересны. На некоторое время – издалека кажется, что период был таким коротким! – Греция величественно объединилась под гегемонией Афин. К сожалению, греки ревнивы. Другие полисы с трудом подчинялись Афинам. Для одного города-государства – гордой Спарты – такое положение стало особенно невыносимым. Спартанскую ревность усиливали глубокие различия в мировоззрении, которые нельзя было ни преодолеть, ни сгладить. Афины были демократией, спартанское общество было аристократическим и тоталитарным. Различие между двумя городами-государствами в V в. до н. э. было так же велико, как различие между Лондоном и Берлином в 1940 г. В обоих случаях другого решения, кроме войны, не видели. И началась война со всеми ее ужасами. Нет необходимости описывать Пелопоннесскую войну, точнее, две войны, которые сеяли опустошение в Греции в 431–421 гг. и снова, после короткого перемирия, в 414–404 гг. Война окончилась полной победой Спарты. Гражданские войны переросли в мировые, сравнимые своими масштабами и мощью, а также последствиями с греко-персидскими войнами, из которых в начале века Греция вышла объединенной и полной надежд, а также с двумя мировыми войнами, омрачившими XX в.

К тяготам войны на пять долгих лет (430–425) добавились невыразимые мучения и страхи, вызванные чумой. Афинянам вполне могло показаться, что близится конец света; в самом деле, их веселый мир пришел к концу, чтобы никогда не вернуться. Тем не менее культурная жизнь никогда полностью не прекращалась даже в самые страшные годы. Продолжали исполнять трагедии Софокла и Еврипида, а также мрачные комедии Аристофана. Каждый год ставили новые пьесы, которые, как обычно, участвовали в состязаниях.

404-й стал годом последнего унижения. Афины вынуждены были сдаться.

По условиям мирного договора разрушили стены Пирея (порта и морского арсенала) и длинные стены между городом и гаванью. Демократическое правительство было свергнуто, и его власть перешла к Тридцати тиранам. Нет нужды подробно описывать чудовищные деяния, которые как будто навсегда покончили с благородным городом. И все же, как мы увидим, Афины возродились и добились новой славы и духовной власти. Афины остались великим городом, одним из величайших в античном мире. Греция также возродилась, но так и не вернула ни единства, ни своего мира, ни невинной жизнерадостности своего первого золотого века.

С течением времени античный мир завоевал новый аттикизм – аттикизм Платона и Аристотеля, который жив по сей день. Новому течению свойствен был больший интернационализм, чем его предшественнику в V в.; кроме того, он отличался большей осознанностью, однако был не таким чистым. Огромная разница между первым и вторым золотыми веками проявилась сразу благодаря контрасту между произведениями Фидия, с одной стороны, и произведениями Скопаса и Праксителя – с другой, – но не будем опережать события.

Возвращаясь к V в., когда мы судим о нем с высоты нашего времени, спустя 25 столетий, мы понимаем, что тот период сам по себе напоминал трагедию Эсхила. Век начался с огромной гордости, которая вызвала ревность и гнев богов; он окончился их местью: безумием и гибелью афинян. Сравнение с трагедией будет еще уместнее, если вспомнить, что Спарта не победила бы в войне без финансовой помощи Персии. Из-за предательства Спарты Персия, побежденная в 479 г., сумела диктовать условия мира 404 г. Можно ли представить более трагический поворот фортуны? Более подробная история тогдашней политической обстановки вскрывает множество трагедий, способствовавших главной: поражению Афин. Двух спасителей Греции, афинянина Фемистокла и спартанца Павсания, под конец жизни объявили предателями и обрекли на изгнание.

Опасность сравнения прошлого с настоящим

Необходимо окончить эту главу предупреждением. Мы говорим о славе Афин, но не следует забывать, что это была лишь одна сторона медали, блестящая и счастливая. Другая сторона не была такой прекрасной. Как правило, у нас складываются односторонние впечатления о прошлом. Мы помним лишь величие и красоту, то, что заслуживает запоминания, или то, что не нуждается в запоминании, потому что не прекращалось; мы забываем все плохое, уродливое, неприятное, преходящее, бренное… Зачем загружать память такими воспоминаниями?

В эпоху Пелопоннесских войн жить в Афинах было не очень приятно, и даже до их начала периоды подлинного мира были немногочисленными и краткими. Об этом всегда следует помнить, когда мы сравниваем прошлое с настоящим (как можно и следует поступать). Иногда мы хвалим былые времена и чрезмерно суровы по отношению к нашим современникам, потому что нынешние ужасы и бездарность нам вполне очевидны.