лицо этому мужику кислотой запросто сможет. И нанять каких-нибудь отморозков-гопников для нанесения увечий бывшему любовнику тоже сможет.

Светочка Алабина являла собой живое воплощение аксиомы: «Женщина не изменяет два или три раза — либо ни разу, либо многажды».

Она соблазнила Менькова около года назад. И Меньков очень скоро убедился в том, что Светочка Алабина — типичная нимфоманка. На собственном организме убедился. Поскольку старший следователь Меньков имел отдельный, хотя и не очень вместительный кабинет, Светочка нашла по-женски гениальное решение — проводить совокупления в этом кабинете. А совокупления происходили не реже трех раз в неделю, причем, случалось и по два половых акта в день.

Просуществовав в таком режиме чуть больше полугода, Меньков запаниковал.

Во-первых, он любил свою законную жену. Но как доказать ей свою любовь ночью, если ты днем потратил столько мужских сил на другую? Меньков не обладал гиперсексуальностью владельца гарема (и кто знает вообще, какая потенция у этих нефтяных шейхов?), к тому же он очень боялся, что супруга обнаружит измену по разным признакам. Говорят, что у женщин в этой сфере чувство переразвито.

Во-вторых, если ты занимаешься сексом на рабочем месте, это рано или поздно станет известно кому-то — то есть, всем. Конечно, реноме мужика, который трахается с чужой женой, в узких да и широких кругах общественности предпочтительнее реноме этой самой чужой жены, изменяющей мужу. Но так уж был устроен Меньков, что слава донжуана, трахальщика-перехватчика его совсем-совсем не прельщала.

И он решительно прервал связь с Алабиной. Причем, сделал это к исходу холодного февраля — в преддверии марта! Ну, а в марте, как известно, даже щепка на щепку лезет.

Светочка ясно дала понять, что разрыв с Меньковым ее ни в коем случае не устраивает. Она закатывала самые настоящие сцены ревности — именно ревности! «Завел какую-то шалаву!» Меньков резонно отвечал, что если Светочка считает шалавой его законную супругу, то он ее завел тринадцать лет назад. Этот довод Светочка парировала, ссылаясь на народную мудрость: «жена не стена, можно и отодвинуть». И вообще, говорила Алабина, жена — это просто член семьи, и связь с нею нельзя любовной связью.

Оставленная любовница шипела от ярости. Поначалу Меньков сравнивал это шипение с шипением разъяренной кошки — может быть, крупной кошки, каракала, манула или даже тигрицы. Но очень скоро он убедился в том, что шипение Алабиной нужно уподоблять шипению пресмыкающихся.

Да, она стала по-настоящему опасной для Менькова. Будучи связанной с ним по работе, несколько раз откровенно подставляла его. Когда он требовал объяснений, нагло отвечала: «Это у меня старческое уже. Забывать многое стала. Так что даже не извиняюсь». В конце концов Менькову эта «забывчивость» Алабиной надоела и он пожаловался на нее Ивантееву.

Прокурор же не нашел лучшего выхода из ситуации кроме как вызвать «на ковер» обоих. А вызвав, заявил: «Вы уж там разбирайтесь полюбовно».

Как ни странно, эта фраза Ивантеева оказала на Алабину самое неожиданное — для Менькова неожиданное — воздействие. Светочка явно смутилась, покраснела, забормотала что-то вроде «виновата, исправлюсь, этого больше не повторится».

И в самом деле — исправилась. То есть, почти исправилась. Но в любом случае количество пакостей, которые Светочка устраивала Менькову, резко сократилось.

Меньков настолько удивился этому феномену, что захотел срочно посоветоваться со свояченицей Татьяной. Конечно, он намеревался рассказывать не о себе: вот, дескать, есть у меня один знакомый и была у него любовница, которую этот знакомый бросил, а она, в свою очередь… Но не рассказал, не посоветовался. Потому что побоялся: Татьяна-то, с ее переразвитой интуицией, с ее профессиональным знанием человеческой натуры, в два счета его расколет.

Сказать, что Алабина совсем успокоилась в отношении отмщения, значило бы проявить беспечность. Меньков себя к беспечным оптимистам не относил, он знал, что Светочка при случае какую-нибудь подлянку подкинет…

7

Суббота, 11 сентября

Дверь подъезда снабжена домофоном, но Менькова этот факт не особенно волновал — обитатель квартиры номер одиннадцать наверняка в это время находится дома.

Так и получилось. Через несколько минут после того, как он захлопнул дверцу своего «пежо», Меньков уже подходил к лифту. Отметил про себя: для того, чтобы попасть на площадку, где находится лифт, надо преодолеть пять ступенек — это от входной двери в подъезд. И еще столько же ступенек надо преодолеть, чтобы добраться до этой двери. Именно — добраться. Когда человек молод, здоров, он просто не замечает таких мелочей, как путь от двора своего дома до двери своей квартиры. Не работает лифт? Не беда. Молодые ноги уверенно шагают вверх по ступеням, молодое сердце легко справляется с нагрузкой.

А вот в случае Виктора Степанова, к которому сейчас направлялся Меньков, все гораздо сложнее…

Когда Меньков поднялся на третий этаж, он увидел, что дверь одиннадцатой квартиры приоткрыта. Осторожно открыв ее полностью, он увидел перед собой мужчину в инвалидной коляске. Широкие плечи, не просто крепкие — мощные плечи. Невольно — чисто машинально — бросив взгляд на ноги мужчины, подумал: «Да уж, они даже внешне мертвыми выглядят».

Рукопожатие Степанова оказалось даже более сильным, чем Меньков предполагал. Стальные тиски — сравнение избитое, но верное. Тут по-иному и не скажешь.

— Еще раз здравствуйте, Виктор Васильевич, — Меньков быстро извлек удостоверение из кармана куртки.

Степанов только рукой махнул:

— Бумажка ли, «корочка» ли — ничего не значит. Был бы человек сведущий. Проходите за мной.

Он уверенно и на удивление быстро покатился на кресле в гостиную.

— Располагайтесь, где вам удобнее, — обвел рукой комнату.

Меньков предпочел креслу диван, инстинктивно сообразив, что в кресле он будет немного выше хозяина — особенно с учетом того, что коренастый Степанов был невысок. Давить на Степанова психологически совсем не входило в планы старшего следователя. Совсем даже наоборот — будет лучше, если беседа получится доверительной, меньше всего похожей на официальный опрос свидетеля.

— Виктор Васильевич, если вы не возражаете, я включу диктофон.

Степанов опять махнул рукой — дескать, хоть видеозапись включай.

— Как давно вы знакомы с Александром Алевтиновым? То есть, были знакомы?

— Почти четыре года. Сначала знакомство носило, так сказать, клубный характер — я имею в виду шахматный клуб. Саша очень даже неплохо играл.

Он грустно усмехнулся, прервав самого себя:

— Вот, извольте — «неплохо играл». А с чего это он должен играть плохо? Если человек чем-то отличается от других, то его почти автоматически зачисляют в категорию неполноценных. Да ладно, чего там…

Это Степанов отреагировал на протестующий жест Менькова.

— Уж я это на