Мартин Борман, глава партийной канцелярии, второй человек в нацистской партии, соперник Гиммлера, назвал причину. И вряд ли он ошибался. Корпоративную солидарность и товарищество офицеров вермахта не могло пробить гестапо. Сыск во власти разбился о корпоративные узы. Это было новое в сыскной борьбе, и гестапо не разглядело это новое. Жесткий бюрократ Мюллер оказался не готов к таким ситуациям, а теоретически он не мог моделировать тенденцию корпоративизма и товарищества. Мюллер нутром чувствовал всю опасность для режима обиженных и разочаровавшихся генералов. Но не могло ведомое им гестапо проломить армейско-аристократическую солидарность. Корпоративная спайка так и не была разрушена. Режим тогда, 20 июля 1944 года, висел на волоске. Лишь нерешительность выступивших, их интеллигентская на грани предательства осторожность, продлила ему жизнь.

Мюллер это понял лишь после событий 20 июля и выместил свой провал, развязав массовые репрессии, поддержанные высшей властью рейха. Апогеем жестокости без границ стала казнь главы военной разведки и контрразведки «абвера» адмирала Канариса, которого повесили на струне от скрипки.

И все же, где разгадка того «нового человека», что породила Германия в 30-е годы? Да, исторические отголоски Первой мировой войны, где кровоточащая рана для немцев — Версальский договор. Да, социально-экономическая и политическая ситуация 1929-1933 годов. Да, искусная система пропаганды и воспитания, в которой принципы внушения, убеждения исполнялись далеко не формально. Исполнялись с учетом законов массовой психологии, допускающей огромный уровень конформизма людей, подчинения их воле и мнению активной, энергичной, политизированной части населения. Да, выверенная система изучения настроений и реакции на пропагандистские удары, система подавления идейных оппозиционеров, несогласных и недовольных. Но неужели только в этом разгадка? Слишком поверхностно для человеческой сути.

Опубликованные в 1960-е годы секретные доклады о состоянии общественного мнения в Германии во время войны (с 1939 по 1944 год), подготовленные службой безопасности СС, то есть СД, демонстрируют, во-первых, что население было очень хорошо информировано о так называемых тайнах — массовых убийствах евреев в Польше, подготовке нападения на Россию; во-вторых, ту «степень, в которой подвергаемые пропагандистской обработке сохраняли способность к формированию независимых суждений». Все это не в меньшей степени не ослабляло общей поддержки гитлеровского режима, утверждает Ханна Арендт в своем фундаментальном труде «Истоки тоталитаризма»51. Но если дальше следовать ее точке зрения, то массовая поддержка тоталитаризма не проистекает ни из невежества, ни из процесса промывания мозгов (пропаганды. — Э. М.), а образуется путем натравливания массы населения на массу врагов (отсюда массовость репрессий и страх), а также путем организации «массового энтузиазма», что является делом партийной бюрократии. Все это так. Но чем обеспечивается воспитание массового гнева против врагов и массового энтузиазма в труде и в бою? Опять-таки силой пропаганды, силой партийно-государственной организации и партийного фанатизма, силой политического сыска. Эта объединенная сила занимается огранкой человеческих качеств, приданием им вектора.

А основа? Вероятно, ее надо искать в социальном характере народа. Ведь именно он, как утверждает Эрих Фромм, определяет мысли, чувства и действия индивида. И здесь приведем его размышления на сей счет. Почему натиск нацизма не встретил сопротивления его политических противников? А потому, утверждает Фромм, что большинство из них не было готово бороться за свои идеи, то есть за идеи социалистов и коммунистов. «Детальный анализ структуры личности немецких рабочих обнаруживает одну из причин — хотя, конечно, не единственную причину — этого явления: очень многие из них обладали рядом особенностей того типа личности, который мы назвали авторитарным. В них глубоко укоренились почтение к установившейся власти и тоска по ней. Многие из этих рабочих вследствие такой структуры личности в действительности вовсе не хотели того, к чему их призывал социализм... Иными словами, идея может стать могущественной силой, но лишь тогда, когда она отвечает специфическим потребностям людей данного социального характера»52.

К этому-то характеру и сумел подобраться Гитлер. Интуитивно он вышел на архетип нации. Это его слова: «...правильно понять чувственный мир широкой массы. Только это дает возможность в психологически понятной форме сделать доступной народу ту или иную идею».

Продолжив Фрейда с его инстинктивной психикой, которую тот назвал «Оно», швейцарский исследователь Юнг пришел к пониманию того, что это «Оно» покоится на более глубоком слое. Слое, не выросшем из личного опыта, а врожденном. Он назвал его коллективным бессознательным, присущим всей нации, дающим всеобщее основание душевной жизни каждого. А содержание коллективного бессознательного — это, по Юнгу, так называемые архетипы. Они олицетворяют испокон веков всеобщие образы, в которых — традиции, символы, поведение, судьбы многих поколений. Другое выражение архетипов — мифы и сказки, в них характер народа.

Гениальный певец немецкой мифологии — Рихард Вагнер. «Тот, кто хочет понять национал-социалистическую Германию, должен знать Вагнера»,говаривал Гитлер. Неизвестно, знал ли Гитлер учения Фрейда и Юнга (скорее всего нет), но как злой гений он интуитивно чувствовал характер нации. И здесь ему помог Вагнер. Ведь его оперы — переложение немецких мифов, а мифы проявляют архетипы. Что стоит только «Кольцо Нибелунгов», оперный цикл, являющий мир жестокости, насилия, героизма и крови, на вершине которого гибель богов. Герои древнего эпоса в вагнеровском воплощении обнажили глубинные импульсы национального характера. Трудно найти определение, но сошлемся на У. Ширера, исследователя рейха, который, отмечая выдающуюся роль в истории немцев Мартина Лютера, пишет: «...в буйном характере (Лютера. — Э. М.)... нашли отражение лучшие и худшие черты германской нации — грубость, резкость, фанатизм, нетерпимость, жажда насилия и вместе с тем честность, простота, сдержанность... стремление к праведности»53.

В архетипе любой нации есть светлые и мутные стороны. В трудные неустойчивые времена (20-е годы для Германии) муть поднимается и заволакивает «сверх-Я» (то есть сознание, по Фрейду). Гениальность политика — чувствовать архетипы нации. Злодейство политика — играть на мутных сторонах архетипа. В этом суть злодейского пропагандистского искусства. И Гитлер, Геббельс, Гейдрих интуитивно, на чувственном уровне владели им, и потому ключ к душам был в их руках.

А на рациональном уровне (хотя и понаслышке) духовными учителями фюрера и других немецких вождей были Фихте с его «Речами к немецкой нации», Гегель с его идеей, что государство — это все, а великая личность исполнитель воли мирового духа, Трейчке с его восславлением войны и, конечно, Ницше с его культом власти и силы, концепцией высшей расы и сверхчеловека. Эти идеи, питавшие идеологию национал-социализма, обкатанные механизмом нацистской пропаганды, соединившись с далеко не лучшими пластами глубинного бессознательного, предопределили трагедию немцев. Главная вина Гитлера и порожденной им системы, пожалуй, в том, что они воспитали большую часть народа преступниками.