Как и следовало ожидать, настроение у солдат было хорошим. Ганнона это не могло не радовать (хотя он старался следить, чтобы в их действиях не появилась беспечность), теперь и его настроение начало улучшаться. Вчера он рвался в бой, но сейчас испытывал некоторую тревогу. Римляне уже не раз атаковали такие отряды, и они несли тяжелые потери. Он знал, что не сможет расслабиться до тех пор, пока они не доберутся до лагеря в Геронии. Наблюдая за чередой тяжело нагруженных мулов, Ганнон знал, что это произойдет не раньше заката.

– Видел что-нибудь, командир? – спросил Мутт.

– Нет.

– Доволен?

Ганнон посмотрел на Мутта – неужели у его помощника такие же дурные предчувствия, как у него?

– Не совсем, – тихо ответил Ганнон.

– Думаешь о реке, командир?

– Среди прочего, и о реке. Там самое подходящее место для нападения.

– Так и есть, командир. Если все пойдет хорошо, то ничего подобного не случится. – И он привычно вздохнул. – Хорошо бы кавалерия была столь же внимательной, как и утром… Если так и будет, мы можем не опасаться неприятных сюрпризов.

Ганнон только крякнул, сожалея, что командир всадников, смуглый мужчина, с которым он познакомился только утром, – не Замар. Нет, не следует так рассуждать, сказал он себе. Офицер наверняка знает свое дело, иначе бы Сафон не взял его с собой.

– Мне и в голову не пришло бы так говорить, но холодная погода оказала нам услугу, – заметил Мутт, указывая большим пальцем на замерзшую землю. – Ты представляешь, какой пылью мы бы дышали, если бы сейчас было лето? И хотя наша нынешняя позиция почетна, мы проклинали бы Сафона за то, что он поставил нас в авангард.

Ганнон улыбнулся, удивленный такой длинной речью, – обычно Мутт мог молчать на протяжении долгих миль.

– Ты прав, это было бы неприятно. А маршировать по холоду не так уж и плохо. – Он постучал по щиту и бронзовым доспехам древком копья. – Все это не кажется таким тяжелым, как в Африке.

– Осторожно, командир, – предупредил Мутт. – Ты превращаешься в настоящего римлянина.

– Едва ли такое может произойти, – Ганнон мрачно улыбнулся и потер шею. – Ты ведь помнишь про метку, которую оставил мне римлянин? Я никогда об этом не забуду и буду искать мести до конца своих дней. Если боги благословят меня, я смогу расквитаться с Перой, но и любой другой римлянин сойдет.

– Извини, командир, я забыл, – с уважением сказал Мутт.

Ганнон кивнул. В глубине души его уверенность не была такой абсолютной, когда он думал о Квинте, а в особенности об Аврелии, но никому не собирался открывать свои мысли. Вероятность того, что ему доведется с ними встретиться, была ничтожно мала, а потому он мог спокойно сосредоточиться на двух вещах: отомстить любому римлянину, который окажется на расстоянии клинка – чего он ждал с нетерпением – и выполнить долг, состоявший в том, чтобы воевать за Ганнибала и Карфаген. И он будет делать это до тех пор, пока в его венах останется хотя бы капля крови. И причина вовсе не в пытках Перы.

Причины для ненависти к Риму у него появились гораздо раньше. В детстве отец рассказывал Ганнону о поражении Карфагена в первой великой схватке с Римом. Поражение в двадцатитрехлетней войне, утрата контроля над Средиземным морем и Сицилией были унизительны. Однако Риму этого оказалось мало, и он в качестве дополнительного наказания вынудил Карфаген платить огромные репарации. А спустя еще несколько лет после окончания войны появились новые доказательства вероломства римлян, когда Карфагену пришлось отдать Сардинию и Корсику…

Однако, если им повезет, сегодня сражения не будет. Ганнон еще раз осмотрелся по сторонам, но ничего не увидел. Несмотря на желание убивать врагов, сопровождение мулов с бесценным грузом обратно в лагерь казалось ему более важным, чем смерть нескольких римлян. Он должен доставить в лагерь зерно и показать Ганнибалу, что способен действовать разумно и на него можно положиться.

Шло время, караван двигался на юг, к реке, которая отделяла их от основной части армии. Ганнон видел, что солдаты с нетерпением ждут окончания короткого похода. Все немного ускорили шаг, даже мулы. «Словно чувствуют, что, стоит им пересечь водную преграду, они окажутся в безопасности», – подумал Ганнон. Римских солдат уже довольно давно не видели на противоположном берегу, и на то были серьезные причины. Эскадроны нумидийской кавалерии ежедневно патрулировали дальний берег, и, если вражеских солдат удавалось обнаружить, их уничтожали. Ганнон чувствовал растущее волнение своих воинов; его настроение тоже улучшилось. Как только их миссия будет закончена, Ганнибал не сможет не признать, что Сафон и Ганнон совершили важное дело. Возможно, этот поход полностью вернет ему расположение полководца? Ганнон чувствовал, что отношение Ганнибала к нему улучшается, но медленнее, чем хотелось бы.

Неожиданно колонна остановилась. До реки оставалось около мили. Ганнон с другом сдерживал нетерпение, пока они поджидали известий. Вскоре прискакал всадник и сообщил, что фаланга Сафона добралась до берега реки. Часть начала переправу, остальные охраняют подходы к воде, где мулов собирают погонщики. Это не займет много времени, передал посланец, вскоре мулы войдут в воду. Ганнон и его люди должны охранять припасы, которые пока находятся на этом берегу.

– А что будете делать вы? – спросил юноша, рассчитывая, что хотя бы часть кавалерии останется и сыграет роль их глаз и ушей.

– Большей части эскадрона приказано перейти на тот берег, командир, – с сожалением сказал всадник. – С вами останусь только я и пять моих товарищей. Они скоро будут здесь.

Такое развитие событий не удивило Ганнона – конница Ганнибала считалась самой ценной частью войска, и ее старались не подвергать лишнему риску, но сердце все равно сжалось у него в груди. Без разведчиков, прикрывающих фланги и арьергард, их положение становилось уязвимым. Ганнона это не смущало бы, если б с двух сторон к ним не подступали деревья. Листва давно облетела, и они не могли служить укрытием для неприятеля, но вынуждали карфагенян вытянуться в слишком длинную и узкую колонну – и это ему совсем не нравилось.

– Очень хорошо, – сказал он, стараясь, чтобы его голос прозвучал небрежно. – Передай Сафону, что мы будем отходить к реке по мере того, как мулы перебираются на другой берег. Прикажи своим товарищам проверить, не преследуют ли нас римляне.

– Слушаюсь, командир! – Нумидиец тут же начал разворачивать скакуна.

– Отправь своих людей к нам в тыл, – приказал Ганнон. – Давайте будем соблюдать осторожность. Пусть два первых ряда развернутся к деревьям. Им следует немного отойти в сторону. Так мы будем двигаться к реке.

Мутт и глазом не моргнул, услышав такой необычный приказ.

– Слушаюсь, командир!

И он зашагал дальше, на ходу выкрикивая приказы, предоставив Ганнону наблюдать за их выполнением. Ему понравилось, как действовали солдаты. Они перестроились с минимумом ошибок и без всякой суматохи. Фаланга была охвачена возбуждением. Солдаты начали возносить молитвы любимым богам, тереть амулеты, свисавшие с шей, или обмениваться громкими шутками.