Во всяком случае, так афиняне объясняют, почему Тесей оставил Ариадну на острове Наксос. По другим версиям, Тесей бросил ее на острове, потому что в ней больше не было надобности. Она послужила своей цели, и теперь от нее можно было отделаться. По некоторым критским пересказам, Дионис действительно прибыл во всей красе на Наксос, женился на Ариадне (и вознес ее свадебный венец на небеса – созвездием Северной Короны), родил с ней по меньшей мере двенадцать детишек и воздал ей после ее смерти спасением от Аида – вместе с собственной матерью Семелой, и жили они потом долго и счастливо на Олимпе.

Трудно симпатизировать Тесею, способному хладнокровно бросить девушку, которая столь неоценимо помогла ему и его спутникам спастись, и, несомненно, поэтому афинская версия подчеркивает, что выбор был труден, и даже предполагает, что Ариадна уже успела как-то сговориться с Дионисом, еще до знакомства с Тесеем, – тем самым вся ответственность на Ариадне. Афинянам не нравилось ничего, что выставляло их любимого героя в невыгодном свете.

По дороге домой в Афины угрюмого и задумчивого Тесей потряс за плечи капитан.

– Смотри, государь, смотри!

Тесей увидел, что все, кто был на судне, уставились на солнце.

– Что там? – спросил он, щурясь на ту же точку, что и все. – На что мы смотрим?

И тут он увидел сам. В небесах над морем парили двое. Один постарше, другой помоложе. На больших белых крыльях. Человек помоложе взмыл ввысь, затем пошел вниз. Даже на таком расстоянии было видно, до чего это все ему в радость.

Миноса разбудили и сообщили ужасные новости. Поглядели через решетку в кровле и увидели, что Минотавр убит в своем же обиталище. Начальник стражи тоже мертв. Афиняне сбежали, великий минойский флот попорчен. Но самое главное: царевны Ариадны тоже нигде нет. Быть может, ее взяли пленницей, быть может…

Минос знал, кого тут винить. Если Минотавр мертв, а его убийца на свободе, это значило только одно: Дедал как-то выболтал тайну лабиринта. Минос приказал заточить изобретателя и его сына Икара в светелке на вершине дворцовой башни, у дверей выставить круглосуточную охрану. Пусть ждут смертной казни.

Икар стоял у окна их тюрьмы и смотрел на море вдали.

– Видимо, если прыгнуть как можно дальше, глядишь, удастся перескочить скалы и упасть в воду? – размышлял он вслух.

Дедал не ответил. Он был занят. На башне, где их заточили, было полно гнездовавшихся птиц, их помета и перьев.

– Что ты делаешь, отец?

– Передай вон те свечные огарки.

– Ты что-то строишь?

– Тс! Не надоедай.

Вечно он вот так вот затыкал Икара, когда занимался чем-нибудь важным. Икар растянулся на полу и заснул.

Он понятия не имел, сколько прошло времени, когда воодушевленный отец растолкал его.

– Вставай, Икар, вставай! Надевай вот это.

– Что это?

– Крылья, сынок, крылья!

Икар сонно встал и подставился Дедалу, тот закрепил у него на торсе кожаные ремни. Икар оглянулся посмотреть, что там такое щекочет ему спину и плечи.

– Ну-ка, отойди, где места побольше, и попробуй раскрыть их.

– Ты и впрямь их соорудил, пап!

Дедал доделывал свою пару.

– Хватит хихикать, помоги лучше.

Он неспешно втолковал Икару, как пользоваться крыльями.

– Но, пап, ты говоришь, что нам нужно будет выпрыгнуть из окна и довериться тому, что эти крылья удержат нас в воздухе?

– Я целую жизнь изучаю птиц. Воздух для них – не пустое пространство, он для них такой же твердый, как для нас земля – или вода для рыб. Он их держит – удержит и нас. Верь.

Дедал подтянул ремни на сыне, чтобы крылья сидели прямо и ровно, и взял Икара за плечи.

– Слушай меня, Икар. Мы полетим над морем к Афинам, Тесей, я уверен, будет нам рад. Но лети осторожно. Опустишься слишком низко – волны промочат тебе крылья и затянут под воду. Поднимешься слишком близко к солнцу – жар его лучей растопит свечной воск, которым скреплены перья, понимаешь?

– Конечно, – отозвался Икар, прыгая от возбуждения. – Не чересчур низко, не чересчур высоко.

– Ну что, я первый?

– Не волнуйся, пап! – воскликнул Икар, устремляясь к окну. – Я все понял. У-у-у-у-у-у-у-у!

Он сиганул в окно и услышал, как отец кричит ему вслед:

– Распахни крылья! Раскрой их! Подставь воздуху.

Икар сделал, как велено, и тут же ощутил, как потоки воздуха подпирают ему крылья и держат тело. Он летел! Ветер держал крылья, а крылья удержат его – Икар не сомневался. Прав был отец: воздух – твердь. Икар приспособился управлять полетом – поворачивать при помощи рук, куда захочется. Всего-то и нужно было малейшее движение. Внизу рябило и морщилось море, прижимаясь к критскому берегу, – там остался единственный дом, какой Икар знал. Перед ним с распахнутыми крыльями возник отец.

– Столпы теплого воздуха поднимаются от скал внизу, они сейчас держат нас, – прокричал он. – Когда полетим над морем, можно будет махать крыльями – и парить, махать – и парить.

– Как чайки?

– Точно – как чайки. Лети за мной, Афины – это вон туда. И помни…

– Да-да, не чересчур высоко, не чересчур низко. – Икар рассмеялся.

– Не забывай.

– Ай! – вскрикнул Икар от неожиданности: воздушный путь ему перелетела чайка. Он сосредоточился и резко пошел вниз следом за отцом.

Далеко внизу Тесей смотрел в небо и видел, как взмывает и падает в воздухе Икар, как ныряет и описывает петли.

Икар отдалился от Дедала так, что не докричишься, и заметил далеко внизу афинский корабль с носом, как у птицы. «Ха-ха! – подумал Икар. – Я им устрою потрясение на всю оставшуюся жизнь. Но сперва наберем-ка высоту».

Взлетал он все выше и выше, чтобы удалось воплотить замысел – спикировать камнем. И так высоко он забрался уже, что едва видел Тесеев корабль внизу, так высоко, что… так высоко, что сделалось жарко. Икар обеспокоенно вскрикнул – перья начали осыпаться с крыльев. Воск таял! Икар перевернулся, нацелившись головой вниз, чтобы нырнуть как можно дальше от солнца, но поздно. Перья сыпались с него, как снег, и сын Дедала стал падать. Воздух, холодный и жесткий, бил по телу. Икар услышал, как кричит отец. Ничего нельзя было поделать. Море рвалось навстречу. Может, если вытянуться в длину, удастся нырнуть под воду и всплыть живым.

Дедал смотрел вниз с бессильным отчаянием. Он знал, что с такой высоты море окажется гранитной плитой. Смотрел, как тело ударяется о волны, и знал, что кости его сына разобьются вдребезги и жизнь покинет его.

– О, Икар, Икар, мой любимый сыночек. Ну почему ты не послушал меня? Зачем поднялся так близко к солнцу?