как я слышал от сведущих людей, встречались и злодеи, недавно вышедшие из тюрем, совершившие то, что достойно тысячи смертей. Действительно, многие, взирая на эти трудно счищаемые с государства пятна, проявляли недовольство и, обвиняя обычай, ссылались на то, что не подобает государству, достойному править и властвовать надо всем миром, создавать для себя подобных сограждан. 7. Кто-то мог бы посетовать и на многие другие обычаи, которые были мудро задуманы древними, но худо используются ныне живущими. Но я не думаю, что следует отменять этот закон из-за того, что какое-то большее зло смогло возникнуть для общества. Однако я говорю, что нужно восстановить то, что можно, и закрыть доступ в государственное устройство для великого срама и трудно смываемой грязи. 8. И я считал бы, что об этой части граждан прежде всего должны заботиться цензоры, если же не они, то консулы — ведь требуется какая-то значительная магистратура. Они проверяли бы ежегодно тех, кто становится свободным, кто они такие, по какой причине и как были освобождены, подобно тому как проверяют поведение в жизни всадников и членов сената; потом же тех, кого посчитают достойными гражданства, запишут в трибы и позволят пребывать в городе; а запятнанный и нечистый сброд выбросят из города, дав этому действию благопристойное название колонии. Вот это, по-моему, поскольку обстоятельства того требуют, необходимо и справедливо сказать тем, кто порицает обычаи римлян.

XXV. А Туллий проявил свое народолюбие не только в этих государственных нововведениях, при которых сократилась и власть сената, и господство патрициев, но и в том, что он урезал царскую власть, лишив самого себя ее наполовину. 2. Суть в том, что предшествовавшие цари считали возможным брать на рассмотрение любое судебное дело и вести судопроизводство по преступлениям как частным, так и общественным по собственному усмотрению, а Туллий, отделив общественные дела от частных, самолично начал рассматривать дела о тех, кто приносит вред общине, а для частных дел учредил специальных судей, установив для них ограничения и правила, которые сам записал в виде законов. 3. После того как при нем дела в городе были устроены наилучшим образом, он возымел желание предпринять нечто выдающееся и навечно оставить потомкам память о себе. Поразмыслив о памятниках древних царей и государственных мужей, которые принесли им известность и славу, он не восславил ни ассирийскую жену за возведенную вавилонскую стену[517], ни царей Египта за пирамиды в Мемфисе, ни кого-либо другого, за те или иные свидетельства о богатстве или множестве подданных человека, имеющего власть. Но все это он посчитал незначительным и кратковременным, не достойным усилий и обманом зрения, неправдой жизни, а не помощью в делах, поскольку прославления правителей ассоциируются только с воздвигнутыми ими сооружениями. Но поняв, что похвалы и подражания достойна работа мысли, чьи плоды служат весьма многим и чьей помощью пользуются долгое время, он из всех таких трудов более всего восхитился замыслом эллина Амфиктиона, который, видя, что эллинский род немногочисленен и варвары, что живут по соседству, могут очень легко его погубить, собрал союз, названный по его имени Амфиктионией, и установил всеобщее празднество, помимо тех собственных, что имел каждый полис, и общие для всех законы, которые называют Амфиктионийскими[518], благодаря чему эллины между собой постоянно остаются друзьями и поддерживают друг друга больше делами, чем на словах, а для варваров они суровы и грозны. 4. А ионийцы, переселившиеся из Европы в приморские области Карии, и дорийцы, основавшие города поблизости, последовавши примеру того союза, устроили храмы на общественные средства: ионийцы — храм Артемиды[519] в Эфесе, а дорийцы — храм Аполлона на Триопии[520]. Собираясь туда вместе с женами и детьми, в назначенные сроки они совершали жертвоприношения, устраивали празднества и конные, гимнастические и музыкальные состязания, а также одаривали богов общественными приношениями. 5. После просмотра состязаний и завершения празднеств, и взаимного получения различных знаков дружбы члены союза, буде между тем или иным полисом возникали какие-либо недоразумения, призывали судей уладить спор. Они также держали совет и по поводу войны с варварами, и по поводу общего согласия городов между собой. 6. Под влиянием таких и тому подобных примеров Туллий и сам возымел желание собрать и объединить все города латинского народа, чтобы соседние варвары не смогли лишить их свободы, в случае если у них возникнут внутренние распри или завяжется война между собой.

XXVI. Рассудив так, Туллий собрал самых влиятельных людей от каждого города, объявив, что созывает их стать ему советчиками в делах великих и общих для всех. Когда же они сошлись, он созвал вместе римский сенат и тех, кто пришел от общин, и произнес речь, призывающую к единству, наставляя, как прекрасно, когда многие города пользуются единым мнением, но позорно зрелище враждующих между собой родственников. Он доказывал, что согласие является основой силы у слабых, а взаимное уничтожение обессиливает и самых мощных. 2. Сказав об этом, Туллий поучал их тому, что латинам нужно править над соседними народами и, поскольку они эллины, им следует установить для варваров правосудие, а римлянам должно стоять надо всеми латинами не только потому, что они превосходят их размерами города и важностью деяний, но и оттого, что божество к ним благосклонно больше, чем к другим, вследствие чего они и достигли такой славы. 3. Затем царь посоветовал им устроить в Риме на общественные средства священное убежище, в котором города, ежегодно собираясь, совершали бы как свои собственные, так и общие жертвоприношения, и справляли бы общие праздники в то время, какое они определят; а если возникнет между ними какое-то недоразумение, разрешать его на основании священного обычая, поручив остальным городам выносить решения по жалобам. 4. Разъяснив это и сколько других благ они получат, если назначат совет, он убедил всех, кто находился в собрании полисов. Позднее на средства, внесенные всеми городами, он возвел храм Дианы[521] на самом большом из всех холмов в Риме — на Авентине. Царь также составил для полисов законы об их взаимных отношениях и установил, каким образом будет выполняться все прочее относительно празднества и общего собрания. 5. А чтобы ход времен не уничтожил бы их, он поставил медную стелу и высек на ней как постановления участников собрания, так и названия городов, входящих в союз. Эта стела вплоть до моего времени все еще находилась в святилище Дианы, сохраняя очертания букв, которыми пользовалась Эллада в древности. Одно это могло бы считаться безусловным доказательством того, что те, кто заселил Рим,