Что же тут Англия? Англия тут почти всё. Именно Англии на руку этот погром французской восточной политики. Именно Англия спит и видит, как на смену французским судам в страны левантийского побережья устремятся английские корабли, как английские купцы приходят на смену французским купцам, как устанавливается прямая, более короткая и надежная связь между Англией и английскими владениями в Индии, этой жемчужине в английской короне, мало что стоящей без этой жемчужины. Именно Англия активно толкает Турцию на скорейшее заключение мира с Россией, крепко надеясь, что этот явно ущербный, явно невыгодный мир окончательно рассорит Турцию с Францией.

Однако именно в Англии не случается недостатка в прозорливых политиках. Самые умные, самые дальновидные среди них уже понимают, что возвышение Российской империи, что её продвижение на Балканы и в малую Азию может нанести английской политике и английской торговле громадный ущерб. Эта группа политиков хотела бы отложить заключение российско-турецкого мира и как можно скорей выпроводить русские корабли из слишком лакомого Средиземного моря. Правда, именно эти политики пока не удел. Пока что им приходится действовать тайно. Стало быть, если начинать с ними переговоры и каким-нибудь образом согласовать английские и французские интересы, направленные против России, то для этого нужен действительно очень талантливый и непременно тайный агент. И не подойдет ли для такого чрезвычайно деликатного поручения давний друг лорда Рошфора, с которым Пьер Огюстен однажды уже вел тайные переговоры в Мадриде? Это важный вопрос, на который нет и уже, видимо, никогда не будет определенного, прямого ответа.

Как бы там ни было, выслушав сообщение своего камердинера и вложив в свой портфель не ему адресованное письмо, Людовик ХV излагает свое согласие, не без загадки со своей стороны:

– В добрый час, пусть только держит слово.

Далее события развиваются совсем несуразно. Лаборд отправляет Пьеру Огюстену записку, однако эта записка частного лица другому частному лицу скачет сломя голову дипломатической почтой, а в записке частного лица частному лицу содержится приказ короля этому частному лицу немедленно и тайно возвратиться в Париж. И вся эта на первый взгляд невинная операция проделывается с такой поразительной быстротой, что Пьер Огюстен прибывает в Лондон из Гента, а там его уже ждет письмо из Парижа, и он, что называется, не отряхнув дорожную пыль башмаков, тоже сломя голову, мчится в Париж.

Король, который должен без промедления вызвать полицейского комиссара и отправить ослушника к позорному столбу исполнять приговор, встречает его добродушной улыбкой и произносит полные лести слова: Я помню все ваши таланты. Мне говорят, что у вас есть также талант вести переговоры. Если бы сумели употребить его успешно и тайно в одном интересующем меня деле…

И занавес вновь опускается. Собственно, кто говорит королю о его умении вести переговоры успешно и тайно? Кто рекомендует его королю? И, самое главное, какое именно дело интересует в данном случае короля? Какое важное поручение собирается он дать человеку, который ещё ни разу не исполнял его поручений, но, напротив, исполнял поручения, идущие вразрез с политикой короля, и, что ещё хуже, исполнял поручения, явным образом идущие во вред всесильной мадам дю Барри?

На поверхности остается всем известное пустяковое, не стоящее никакого внимания, не требующее особенной тайны поручение. Король просит разыскать в Лондоне шантажиста и жулика Тевено де Моранда, который настрочил разоблачительный памфлет, направленный против неувядаемой мадам дю Барри и хлестко названный «Мемуарами публичной женщины». Оказывается, этот грязный паскудник, укрывшийся под покровом свободы печати в относительно свободной стране, заранее известил свою новую жертву об этом памфлете, только что сданном в печать. Стало быть, не могли бы вы, мсье де Бомарше, выкупить у этого шантажиста и жулика его писанину.

И это всё? И ради этого человеку, который исполнял тайные поручения Шуазеля и дю Верне и какими-то незримыми нитями связан с мастером политического сыска Сартином, предлагается сломя голову мчаться из Лондона в Париж, а затем обратным порядком из французской столицы в английскую обитель торговли и европейской политики?

И вся поездка обставляется именно так, будто это единственное поручение и будто именно ради какого-то очередного памфлета против очередной любовницы короля необходима такая крайняя спешка, точно это первый памфлет, который обливает грязью далеко не первую любовницу вконец развращенного короля. Полно вам. В том же Лондоне, к явному удовольствию британских властей, против неё уже выпущены десятки и сотни таких же дешевых памфлетов, причем с куда более откровенными титульными листами, вроде того, например, как потаскуха становится любовницей короля. Их не отлавливают. Почему-то решают отловить именно этот памфлет. Так ведь для такого плевого дельца, как выкуп памфлета у памфлетиста, который сам его хочет продать, сгодился бы первый попавшийся королевский агент с прекрасным титулом и с ещё более прекрасным положением в обществе, что только польстило бы такому прохвосту, как Тевено де Моранд.

Тем не менее, для исполнения такого малостоящего, легкого дельца Пьеру Огюстену выдаются рекомендательные письма, причем адресуются они неизвестно кому. После вручения этих писем Пьера Огюстена препровождают к министру внешних сношений д’Эгийону, его заклятому врагу и покровителю Гезмана де Тюрна, и сам министр не только любезно принимает ненавистного ему человека, но и обсуждает с ним подробности данного ему поручения, столь незначительного, что тут и подробностей не может быть никаких. После этого, договорившись о чем-то с министром, Пьер Огюстен переиначивает свое прирожденное, честное имя и впредь во всех документах именуется мсье де Ронаком, точно в насмешку над королем и парламентом, которые лишили его права на имя. Дальше больше: Пьера Огюстена сопровождает граф де Лораге, который лично знает Тевено де Моранда и в Лондоне без промедления сводит его с этим дешевым пиратом, промышляющим не мечом, а пером. Честное слово, стоило ради этого огород городить!

Понятно, Пьер Огюстен в мгновение ока очаровывает и опутывает Тевено де Моранда, на что уходит всего-навсего несколько дней, а затем непринужденно, как ни в чем не бывало предлагает выкуп за его грязный памфлет, точно такая сделка нисколько не задевает ни самолюбия, ни чести отважного памфлетиста. Оказывается, что и в самом деле грубое предложение никакого самолюбия и никакой чести не задевает. Отважный памфлетист немного торгуется и соглашается получить двадцать тысяч наличными и четыре тысячи ежегодной пожизненной ренты. В руки Пьера Огюстена за эту смехотворную сумму передается подлинник памфлета и один из отпечатанных уже экземпляров, а заодно, в счет тех же сумм, подлинник другого памфлета, направленного против герцога д’Эгийона.

С этой скудной добычей Пьер Огюстен снова мчится в Париж и снова без промедления встречается с королем, причем на этот раз становится очевидным, что беседуют они вовсе не о содержании этих паршивых памфлетов, поскольку король запрещает ему передавать содержание этого разговора даже герцогу д’Эгийону.

Разве мог столь неожиданный и строгий запрет касаться ничтожного памфлетиста? Ничуть! И Пьер Огюстен докладывает министру внешних сношений именно о памфлетисте, при этом в качестве своего дружеского презента вручает текст направленного против самого д’Эгийона разоблачительного памфлета. Приглуповатый герцог приходит в телячий восторг и, как свидетельствует верный Гюден де ла Бренельри, произносит смеясь: