— Перепорю!!! — обрушился он на лезущего через люк в кузов Чебака. — В самоволку пошел, сукин кот! Устанавливай пулемет!

— Добра ночь, рус… — молодой звонкий девичий голос был совершенно неуместен в этом безумии.

— Спрячься и не высовывайся! Спрячься под броню, не суйся наверх!!! Чебак, докладывай!

— Мы обстрел услышали! Радован чету повел, перехватить пытаются! Они бой не приняли, отходят!

— Куда отходят?!

— К границе!

— Пан казак, их перехватить можно! Я знаю где!

— Сиди уж! — сотник ляпнул и сразу понял, что зря. — Добре, показывай! Садись впереди! Соболь, давай за пулемет!

Бронеавтомобиль снова прыгнул вперед, потом соскочил с шоссе, перевалился через канаву и рванул, натужно рыча мотором, по целине. Не видно было ни хрена — только проклятый лес, какие-то холмы…

— Белград, я Дрина! Мы на правом фланге, отсекаем отход! Не стреляйте!

И подумать только — такая пигалица, а на армейской рации работать умеет.

Снова долбанул ДШК — и по его трассам открыли огонь еще два пулемета. Целей по-прежнему не было видно.

И тут, совершенно неожиданно, словно кувалдой, ударили по броне, мотор на мгновение взвыл на немыслимо высокой ноте — и заглох, машина тормознулась почти сразу.

— Из «пэтээра» бьют!!!

— Покинуть машину! Залечь!

Ощутимо запахло дымом, но Соболь продолжал вести огонь, теперь уже длинными очередями, насилуя ствол пулемета.

— Соболь! Отходим, твою мать!

Оторвавшись от своего пулемета, Велехов, не церемонясь, схватил Соболя за шиворот, рванул на себя, потащил вниз — и вовремя. Очередная прилетевшая из темноты пуля со всей силы ударила в пулеметную установку, едва не вырвав ее из креплений…

— Отходим!

Из полумрака бронекузова — в исполненную опасности польскую ночь, ночь, рассвеченную пожарами и трассерами. Выпрыгнул — и сразу падаешь в землю. Не заметят — броневик шел по полю, пшеница уже подросла, стебли под полметра. Прицельно стрелять по ним не получится, а от ПТР прикроет корпус бронеавтомобиля. Если же…

— Все целы?

— Да все, атаман, — сдавленно прошипел Чебак.

— Поговори! Если миномет — лезть под кузов! Не высовываться!

— Ночник есть у кого?

— Нету…

Сходили на охоту…

ПТР по ним больше не стреляла, миномет тоже не работал. Звуки боя в холмах уже почти не были слышны.

Минут через двадцать, когда от земли ощутимо стало пробирать сыростью, слева в поле послышалось какое-то осторожное шевеление. Сотник прислушался, потом передернул затвор автомата.

— Стреляю на поражение!

— Не стреляй! Не стреляй, пан коммандер, свои!

Сотник голос узнал.

— Сколько вас там?

— Трое! Трое, Божедар со мной!

— Не стреляй, рус!

Велехов узнал и голос Божедара.

— Подходите! Отбой…

Из темноты вышли сербы, все с оружием. Трое, как и обещали.

— Драганка? Ты где?

— Я здесь, ойце…[158]Хорошо все…

Да куда уж лучше…

— Они к границе ушли, — раздосадованно произнес серб. — Мы за ними пошли. У них там лошади были спрятаны, в лощине.

— Правильно, что не пошли дальше, — сказал сотник, — в лесу нахватались бы. Потери есть?

Не может быть, чтобы не было…

Не дожидаясь ответа, сотник нырнул в чрево обездвиженного броневика, ползя на четвереньках, добрался до рации. Слава богу, тут у рации два источника питания — от автомобильной сети и независимый. Дымом тоже не пахло — покидая машину, Певец врубил-таки систему пожаротушения. Молодец…

— Дон-четыре, я пятый! Дон-четыре, я пятый, выйдите на связь! Выйдите на связь все, кто меня слышит!

— Пятый, я Дон-два, принимаю плохо, обозначь себя!

Значит, связь в их базовом лагере разгромлена.

— Дон-два, я пятый, подвергся нападению и минометному обстрелу в пункте временной дислокации Дон-четыре. Нахожусь в поле, нуждаюсь в помощи, есть раненые. Ставлю рацию на пеленг.

— Добре, пятый. Поможем…

Поставив рацию на передачу пеленгующего сигнала, сотник вылез из обездвиженного бронетранспортера.

— Времени сколько? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь…

На часах было четыре часа. Через час начнет заниматься рассвет…

Вертолетов было столько, что воздух буквально гудел. Семь или восемь, для их посадки спешно, как смогли, расчистили запретную зону между внешним и внутренним периметром обороны. Прилетел представитель атамана Донского казачьего войска, прикомандированный к свите генерал-губернатора, прилетел представитель Царя Польского Константина, прилетел лично граф Тадеуш Комаровский, командующий Висленским военным округом. Все это началось с самого утра — едва успели раненых и убитых отправить. У казаков погибли четверо, еще семеро получили ранения разной степени тяжести. У сербов один погибший и пятеро раненых — несмотря на то что они ввязались в ближний ночной бой. Отправили вертолетами в госпиталь — всех разом, и сербов, и казаков, потому как на одной стороне воевали…

Сотника и его людей пока никто не трогал. Сербов отправили по домам — пока. Потом с ними ГРУ разбираться будет. Того, что произошло, здесь еще не происходило, и расследование такого инцидента — целиком и полностью компетенция ГРУ.

Приведя себя в относительный порядок, сотник вышел из своего модуля — и едва не столкнулся с молодым, высоким и прекрасно сложенным человеком, с явно военной выправкой. Молодой человек был в гражданском платье, на сотника он внимания никакого не обратил (правда, от столкновения он уклонился весьма ловко), и сотник хотел его обойти и направиться по своим делам, но то, что молодой человек держал в руках, весьма заинтересовало его…

— Прошу прощения…

Молодой человек поднял глаза:

— Сударь…

— Сотник Велехов, Донское казачье войско. Не затруднит пояснить, где вы это нашли?

Молодой человек улыбнулся.

— Граф Ежи Комаровский, поручик лейб-гвардии, вынужденно исполняю роль адъютанта при командующем округом. Вы про это? — он подбросил на руке две необычной формы гильзы.

— Да, пан граф, про них.

— Нашел на склоне. Ходил только что туда с группой. Пока мой отец разбирается с местным командованием, — граф кивнул на один из модулей, откуда доносился густой бас генерала, — я разбирался непосредственно на местности. Прошу!