– Согласен. – Вилли снова улыбнулся, отчего еще больше усугубилось впечатление, будто говорит безглазый череп. – Как мило, что вы идете на уступки старику. Ну что ж, осмотрим загоны и выберем фигуры на сегодня?

Хэрод впервые оказался к северу от охраняемой зоны. Подземный комплекс поразил его, хотя он и догадывался, что где-то на острове должен находиться штаб охраны. Несмотря на то что на сторожевых постах и в контрольных пунктах всегда толклись человек тридцать в камуфляже, это было ничто по сравнению с армией телохранителей в неделю проведения летнего лагеря. Тони подозревал, что основные силы Барента сосредоточены в море – на яхтах и патрульных катерах, и внимание их направлено на то, чтобы не подпускать никого к острову. Интересно, что думают эти охранники о суррогатах и Игре? Хэрод два десятилетия работал в Голливуде и знал, что есть люди, готовые за деньги совершить с себе подобными все, что угодно. Он был уверен, что Барент, даже не прибегая к своим способностям, с легкостью мог обеспечить себя необходимым контингентом службы безопасности.

Загоны для суррогатов были вырублены в природной скале и находились в коридоре, гораздо более древнем и узком, чем остальная часть комплекса. Хэрод, следуя вдоль ниш, где, скорчившись, лежали обнаженные тела, в который раз подумал: вот отличный сюжет для фильма. Но если бы какой-нибудь сценарист принес Тони нечто подобное, он задушил бы его, а потом посмертно исключил из гильдии.

– Эти загоны были построены еще во времена плантатора Вандерхуфа, а некоторые существовали уже при Дюбуа, – рассказывал Барент. – Нанятый мною археолог высказал предположение, что именно эти камеры использовались испанцами для размещения мятежных элементов индейского населения острова, хотя испанцы редко имели базы так далеко к северу. Как бы там ни было, эти камеры высечены в скале еще до 1600 года нашей эры. Интересно отметить, что первым рабовладельцем этого полушария был Христофор Колумб. Он переправил на кораблях в Европу несколько тысяч индейцев, и еще несколько тысяч было порабощено им и убито на островах. Он истребил бы все коренное население, если бы не вмешался Папа Римский, пригрозивший ему отлучением от церкви.

– Вероятно, Папа был недоволен своей долей, – иронично заметил преподобный Джимми Уэйн Саттер и спросил: – Из этих можно выбирать?

– Любых, кроме тех двоих, которых вчера вечером привез мистер Хэрод, – ответил Барент. – Я так понимаю, ты бережешь их для себя, Тони?

– Да, – подтвердил тот.

Кеплер подошел ближе и дружески взял Хэрода за локоть:

– Джимми сказал мне, что один из них мужчина. У тебя меняются вкусы, Тони, или это кто-то из твоих друзей?

Хэрод окинул взглядом идеальную стрижку Джозефа Кеплера, его превосходные зубы, ровный загар, и у него возникло искушение каким-нибудь образом нарушить эту гармонию. Но он промолчал.

– Мужчина? – удивился Вилли. – Тони, стоит тебя оставить на несколько недель, как ты начинаешь меня удивлять. И где же этот мужчина, которого ты собираешься использовать?

Хэрод пристально посмотрел на старого продюсера, но лицо Бордена было непроницаемым.

– Где-то там, – бросил он, сделав неопределенный жест рукой.

Группа рассеялась по коридору, продолжая разглядывать и оценивать тела, как судьи на собачьей выставке. Вероятно, кто-то приказал узникам вести себя тихо, а может, присутствие этой пятерки так подействовало на них, но в загоне царила мертвая тишина, нарушаемая лишь звуками шагов и падающих капель в темной, никем не используемой части древнего подземного хода.

Хэрод нервно переходил от ниши к нише в поисках тех двоих, которых он привез из Саванны. Неужели Вилли снова играет с ним или Хэрод заблуждался насчет того, что происходит? Нет, черт побери, никто другой не мог заставить его привезти на остров специально обработанных суррогатов. Если только Кеплер и Саттер не замышляли чего-то. Или Барент не вел особо изощренную игру. Может, его просто пытаются заманить в ловушку, чтобы дискредитировать?

Хэроду стало не по себе. Он с тревогой вглядывался сквозь прутья решеток в побелевшие испуганные лица, подозревая, что сам выглядит точно так же.

– Тони! – окликнул его Вилли, находившийся шагах в двадцати впереди. – Это и есть твой избранник?

Хэрод быстро подошел и глянул на мужчину, лежавшего в нише на уровне его груди. Тени обострили резкие черты его лица, так что щеки казались совсем впалыми, но Хэрод был уверен, что это тот самый человек, которого он привез из Саванны. Какого черта замыслил старик?

Вилли склонился ближе к решетке. Мужчина отпрянул, глаза его были красными от сна. Они явно узнали друг друга.

– Добро пожаловать в ад, моя пешка, – тихо сказал Вилли по-немецки.

– Пошел к дьяволу, оберст, – сквозь зубы тоже по-немецки бросил узник.

Вилли рассмеялся, и смех его гулко прокатился по коридору. Хэрод вдруг понял, что его крупно подставили.

К ним подошел Барент, его седые волосы мягко поблескивали в свете тусклой лампы.

– Вас что-то рассмешило, джентльмены? Вилли хлопнул Тони по плечу и улыбнулся:

– Мой протеже рассказал мне анекдот, К. Арнольд. Ничего более.

Барент посмотрел на обоих мужчин, кивнул и двинулся дальше.

Не отпуская плеча Хэрода, Вилли сжал его так, что лицо Тони исказила гримаса боли.

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь, Тони? – прошипел старик, лицо его побагровело. – Поговорим об этом позже. – Он повернулся и двинулся за Барентом и остальными к выходу.

Хэрод изумленно уставился на человека, которого считал пешкой Вилли. Обнаженный, тот лежал, свернувшись, на холодном камне за стальной решеткой. Бледное лицо почти полностью скрадывали тени. Он выглядел старым и изможденным, на запястье левой руки явственно вырисовывался недавний шрам, сквозь кожу проступали ребра. Этот человек казался Хэроду абсолютно безопасным, единственная угроза исходила из надменного блеска его огромных печальных глаз.

– Тони, – окликнул преподобный Джимми Уэйн Саттер, – поторапливайся. Мы возвращаемся в особняк и начинаем Игру.

Хэрод кивнул, бросил последний взгляд на человека за решеткой и пошел прочь, на ходу высматривая достаточно молодую и сильную женщину, которой он мог бы легко овладеть для своих ночных развлечений.

Вилли жив!

Глядя глазами мисс Сьюэлл сквозь прутья решетки, я сразу же узнала его, несмотря на то, что тусклая лампа позади создавала вокруг его седых прядей некий ореол, оставляя лицо в тени.

Хотя бы в этом Нина не солгала мне. Я уже ничего не понимала: мы с Ниной приносили на этот кровавый алтарь свои жертвы, а Вилли, жизнь которого, как утверждала Нина, находилась под угрозой, смеялся и спокойно разгуливал среди своих номинальных врагов.

За полгода Вилли почти не изменился, разве что всякого рода злоупотребления наложили на него свою печать. Когда он подошел ближе и лицо его отчетливо проступило на фоне глубокого мрака коридора, я заставила мисс Сьюэлл отвернуться и вжаться в дальний угол камеры, хотя это было просто глупо. Он обратился по-немецки к мужчине, которого Нинина негритянка называла Солом, и пригласил его в ад. Мужчина послал Вилли к черту, тот расхохотался и повернулся к своему более молодому спутнику с глазами рептилии. Затем к ним подошел очень приятный джентльмен. Вилли назвал его К. Арнольд, и я поняла, что это и есть тот самый легендарный мистер Барент, сведения о котором мисс Сьюэлл нашла в библиотеке. Даже при грубом освещении этого убогого тоннеля я сразу определила, что Барент утонченный человек благородного происхождения. Он говорил с кембриджским акцентом, как и мой возлюбленный Чарлз, его темный костюм был скроен идеально, и, если верить информации мисс Сьюэлл, он являлся одним из богатейших людей мира. Я решила, что он именно тот человек, который сможет оценить мою зрелость и изысканное воспитание и в целом будет способен понять меня. Я заставила мисс Сьюэлл подойти ближе к решетке и кокетливо прикрыть ресницами глаза. Однако на мистера Барента, похоже, это не произвело впечатления. Он двинулся дальше, не дожидаясь Вилли и его молодого друга.