Пока Хэрод крутился и ерзал, стараясь не утратить контакт с женщиной и доставить ее в нужное место, остальные сидели, свободно раскинувшись в своих креслах за огромным круглым столом Игрового зала. Заставив ее остановиться приблизительно в центре круга, он вытер пот со лба, кивнул и переключил внимание на происходящее в комнате.

– Очень хорошо, – снисходительно прокомментировал К. Арнольд Барент, – похоже, мы готовы. Правила всем известны. Если кому-то удастся дожить до рассвета, но он никого не убьет при этом, игрок получает пятнадцать очков, а суррогат ликвидируется. Если ваш суррогат набирает сто очков путем ликвидации остальных до рассвета, он… или она могут быть использованы по вашему выбору в следующей Игре. Надеюсь, нашим новым игрокам это понятно?

Вилли улыбнулся. Хэрод коротко кивнул.

– На всякий случай напомню. – Кеплер положил руку на стол и повернулся к Хэроду. – Если ваш суррогат ликвидируется на ранних этапах, остальную часть Игры можно наблюдать по монитору из соседней комнаты. В северной части острова расположены более семидесяти камер, так что обзор достаточно хороший.

– Однако он все же меньше, чем для тех, кто продолжает Игру, – промолвил Саттер. Лоб и верхняя губа священника покрылись капельками пота.

– Джентльмены, если мы готовы, – сказал Барент, – через тридцать секунд взлетит ракета. Мы начинаем по ее сигналу.

Все, кроме Хэрода, тут же закрыли глаза, собравшись действовать, в то время как он большую часть тридцатисекундной готовности потратил на восстановление контакта. Когда же он очутился в сознании амазонки, ощутил дуновение ветерка на ее обнаженной коже, почувствовал, как твердеют ее соски от прохлады ночного воздуха, то увидел, что к ней склонился Дженсен Лугар. Он посмотрел на нее со злобной ухмылкой и голосом Вилли Бордена произнес:

– Ты будешь последним, Тони. Я приберегу тебя напоследок.

Затем в трехстах футах над верхушками пальм взвилась красная ракета, четверо человек пришли в движение, и Хэрод, развернув свою женщину, заставил ее стремглав броситься в джунгли на север.

Часы проходили в лихорадочном мелькании ветвей, жужжании насекомых и наплывах страха – его собственного и его суррогатки. Это был бесконечный бег без разбору сквозь заросли и трясину. Несколько раз Хэроду казалось, что он уже достиг северной оконечности острова, но всякий раз, выходя из-под деревьев, он обнаруживал перед собой колючую проволоку охраняемой зоны.

Он попробовал было разработать какую-нибудь стратегию, чтобы черпать энтузиазм в определенной последовательности действий, но, по мере того как ночь двигалась к рассвету, понял, что способен лишь блокировать боль в окровавленных ногах и исцарапанном теле своей суррогатки и заставлять ее бежать дальше, сжимая в руках тяжелую бесполезную палку.

Игра шла не более получаса, когда до Хэрода донесся первый крик – всего футах в пятидесяти от зарослей сахарного тростника, где он спрятал свою женщину. Минут через десять он заставил ее выползти на четвереньках из укрытия и наткнулся на труп полного блондина, которого использовал Саттер. Голова его была повернута на 180 градусов, а красивое лицо вдавлено в землю.

Несколько минут спустя, выбравшись из болота, кишевшего змеями, женщина Хэрода издала истошный крик, когда на нее набросился высокий худой пуэрториканец Кеплера и принялся колотить ее тяжелым бревном. Хэрод почувствовал, что она падает, постарался увернуться, но сделал это недостаточно проворно, и очередной удар пришелся ей по спине. Он заблокировал боль, но ощутил, как по всему ее телу разливается странная немота. Пуэрториканец безумно захохотал и поднял свое бревно, чтобы нанести последний удар.

Из темноты вылетел дротик – очищенная от коры и заостренная ветка – и проткнул пуэрториканцу горло. Там, где только что виднелся его кадык, торчало четырнадцатидюймовое острие. Суррогат Кеплера схватился за горло, упал в густые заросли папоротника, дважды дернулся и замер. Хэрод заставил свою женщину подняться на четвереньки, когда из-за деревьев вышел Дженсен Лугар. Он выдернул окровавленный дротик из горла пуэрториканца и направил острие прямо в глаз женщине.

– Остался еще один, Тони, – произнес черный великан, и его обнажившиеся в улыбке зубы блеснули в лунном свете, – а потом твоя очередь. Наслаждайся пока охотой, друг мой. – Лугар похлопал суррогатку Хэрода по плечу и исчез, растворившись во тьме.

Хэрод заставил женщину подняться и пуститься бегом по узкой полосе пляжа – его уже не заботило, что ее могут увидеть. Спотыкаясь о камни, корни, то и дело падая в воду, она неслась, не разбирая дороги, подальше от того места, где, по мнению Хэрода, должен быть скрываться Лугар, то есть Вилли.

Человека Барента с армейской стрижкой и телосложением борца он не видел с самого начала Игры, но инстинктивно ощущал, что в схватке с Лугаром шансов у того мало. Отыскав прекрасное укрытие в заросших виноградником руинах старой плантации, Хэрод уложил искромсанное и израненное тело своей марионетки на подстилку из листьев. Пусть он не получит очки за убийство, но пятнадцать очков – за то, что он доживет до рассвета, – его, а когда патруль Барента станет искать амазонку, чтобы ликвидировать, ему уже не придется быть вместе с ней.

Уже почти рассвело, и Хэрод вместе со своей суррогаткой начал дремать, мутным взором глядя в просвет между листьями на то, как меркнущие звезды сменяются утренними облаками, когда перед ним возникло хищно улыбающееся лицо Дженсена Лугара. Огромной рукой он схватил женщину за волосы и швырнул ее на груду остроконечного булыжника. Хэрод закричал.

– Игра окончена, Тони, – промолвил Лугар-Вилли, и его черное тело, блестящее от пота и крови, затмило просвет.

Перед тем как свернуть женщине шею, Лугар избил ее и изнасиловал. Изнасилование было разрешено, но очков не приносило. Игровые часы показали, что амазонка скончалась за две минуты и десять секунд до наступления рассвета, лишив Хэрода, таким образом, положенных пятнадцати очков.

В понедельник игроки встали поздно. Хэрод проснулся последним. В каком-то полузабытьи побрился, принял душ и перед самым полуднем спустился в изысканный буфет, откуда доносились голоса остальных четверых игроков – все поздравляли Вилли. Кеплер смеялся, обещая отомстить в следующей партии; Саттер утверждал, что новичкам всегда везет; Барент с открытой улыбкой заверял Вилли, насколько приятно им видеть его в их обществе. Хэрод заказал двойную порцию «Кровавой Мэри» и устроился в дальнем углу.

Когда он допивал третий бокал, к нему присоединился Джимми Уэйн Саттер.

– Энтони, мальчик мой, – ласково проговорил Саттер, – сегодня тебе надо постараться показать себя с наилучшей стороны. Брат Кристиан и остальные заинтересованы в проявлении энергии и чувства стиля, а не только в наборе очков. Используй сегодня мужчину, Энтони, и покажи всем, что они не ошиблись, приняв тебя в клуб.

Хэрод пристально посмотрел на Саттера, но ничего не сказал.

После завтрака все отправились осматривать территорию летнего лагеря. Пока Вилли безучастным взглядом обводил постройки, Кеплер, преодолев последние десять ступенек амфитеатра, подошел к Хэроду и одарил его своей улыбкой Чарлтона Хестона.