Аплодисменты взрываются с новой силой. Американский импресарио, который хотел принять Берту, вопит, что он немедленно подпишет контракт с факиром! Тем временем факир свой контракт уже подписал!

— Так что вы говорите? Извините, я не совсем понял, вы нашли пропавших?

Абей в отличной форме. Он сияет в своём шикарном белом смокинге. У него круги под глазами, но счастье, которым он наполнен, светится на его розовом лице.

Я ему рассказываю вкратце всю историю в виде рапорта, искусством которого владеют элитные сыщики. Он слушает, поглаживая ляжку Камиллы через платье из белого шёлка, оба декольте которого соревнуются в смелости.

— И вы говорите, что оба убийства не имеют ничего общего с этой дьявольской организацией?

— Ничего. Убийство носит религиозный характер. Тюмла Скура принадлежал к секте, которая поручила ему уничтожить аргентинца и его подругу за его проект изготовления консервов из священных коров. С этим на берегах Ганга не шутят. Вчера вечером Скура украл револьвер Берюрье (для фокусника это детская игра) и убил нечестивую парочку, которая собиралась осквернить брахманическую святыню.

Я рассказываю ему о сундуке, который скрывал два трупа, к нашему глубокому потрясению.

— Понимаете, — заключаю я, — когда в конце своего номера он обнаружил двух убитых на месте своих обычных ассистентов, его разум помутился. Он подумал о божественном возмездии и заколол себя кинжалом, чем очень позабавил ваших пассажиров. К счастью, мы успели взять у него интервью, прежде чем он начал агонизировать, и он нам исповедался.

— Браво, прекрасно, отлично! О, как я вас всех люблю! — ликует Абей. — Скажите, чек всё еще при вас?

— Конечно.

— Хорошо, что назначение Берюрье пришло до того, как обнаружился труп этого болвана! Ах, по такому случаю я должен произнести речь, чтобы сообщить новость пассажирам.

Он уже поднялся, розовый и белый, с английской гвоздикой в петлице. Хлопает в ладоши. Устанавливает тишину, завладевает вниманием, располагает собой.

— Медам, месье и дорогие пассажиры…

Есть, началось. Чувствуется, что он сыт, доволен собой и другими. Человек, который всё получил, у которого нет проблем, у которого жизнь, насколько глаз хватает, устлана блаженством.

Он имеет честь, радость и удовольствие представить нам нового П. Д. Ж. компании «Паксиф». Он назначил Александра-Бенуа Берюрье новым капитаном «Мердалора». Исключительная личность! Море для него всё равно что мать и отец! Храбрейший из храбрецов! Укротитель штормов и циклонов! Потомок по прямой линии (без выхода на междугороднюю) Синдбада-Морехода, в родственной связи с Васко да Гамой и Магелланом. Наследник Сюркуфа[118]. Прославленный мореплаватель, чей прадед был техническим советником Христофора Колумба. Свои качества моряка Александр-Бенуа удачно сочетает с талантом руководителя, который и снискал ему это назначение большинством голосов, плюс ещё один, на должность, которую он занимает. Его финансовое чутьё, авторитет, способность быстро заключать самые смелые сделки, его прозорливость, его…

Все слушают трепетно. На наших глазах силуэт нашего капитана покрывается позолотой и увеличивается в размерах. Он принимает похвалы непоколебимо и без эмоций. Ибо, друзья мои, он считает, что они заслужены.

Великим людям присуще верить в свою миссию. Я не называю имён, но сомкните руки на затылке, чтобы не заболеть шейным ревматизмом, и следите за моими глазами.

В свете от залитых солнцем витражей он поднимается к энциклопедическому бессмертию. Он доминирует, возвышается над всеми словно орлёнок, стоящий на спине у царька. Глядя на него, мы переполняемся восторгом. Все, даже Феликс, даже Альфред, даже Берта! А ведь жена этого большого человека не отличается легковерностью! У Фелиси слёзы на глазах. Пинюш вытирает глаза галстуком, а его мадам застыла с открытым ртом. Только Мари-Мари сохраняет хладнокровие и бросает пробки от шампанского в декольте толстой немки.

После того как Абей закончил говорить, установил статую Толстяка, позолотил её и освятил, капитан «Мердалора» встаёт посреди всеобщего ликования. Насытившись возгласами «браво», он поднимает руки с тем, чтобы попросить тишины.

— Ну вот, месье-дамы, — начинает он, — вы меня так умазали, что мне теперь не грозит обморозиться. Я благодарю друга Оскара за всё, что он рассказал по вопросу моей личности… Это тем более любезно с его стороны, что я занял его место, где он не блистал, надо сказать. Я вам должен заметить, что Оскар вообще-то мужик неплохой, только он не рубит в делах, и его можно прокатить как лоха. Представьте, такой корабль, каким я согласился командовать, у него можно было купить за горсть бобов, не так ли, Оскар? Но, короче, я пришёл, и я здесь. Хочу вам сказать, что наш круиз только начинается и всё еще впереди. Развлечениями теперь буду заниматься я, и теперь будет не игра в лошадок и не танцы в бумажных колпаках. Хотите повеселиться, так повеселимся, гарантирую. Будем проводить конкурсы, кто громче пукнет после приёма внутрь касторового масла. Для дам устроим игру отыщи-пистон (нужно, чтобы они с завязанными глазами узнали своего мужа, просекаете?). Девушкам я покажу, как делать усатого ваньку-встаньку. Старые женщины также не будут забыты. Во время стоянки в Maрокко, на днях или раньше, я им приведу на корабль несколько молодцев, которые не боятся работы и к тому же не смотрят на личико. В Деконосе завернём в волшебный Эдем, и, если там очень понравится, можно там остаться.

Ещё сделаем почтовые открытки, на которых покажем знаменитый елдак моего друга, преподавателя Феликса, здесь присутствующего, и эти открытки вам будут предложены вместе с бортовым журналом в качестве сувенира.

Кроме того, я вам хочу сообщить, что отныне и впредь все напитки в баре будут бесплатны. Я хочу, чтобы все отвязались, вы меня слышите? Вы здесь для того, чтобы поржать, мои дорогие, так что вперёд! Чтобы ни одной брюзги, ни одного зануды! Смейтесь, заклинаю вас! Веселитесь! Отвязывайтесь! Лопнем от смеха! Будем беситься! Надорвём животики! Да здравствует веселье! Французское веселье!

А теперь все вместе споём «Марсельезу»!