— Выдохни, — продолжил Кац, — вдохни. Выпей еще, если хочешь. Мне плевать как, но ты приходи, пожалуйста, в чувства, и чем быстрее, тем лучше.

— Решение пришло само собой, — голос Рвача стал спокойнее, но все еще дрожал. — Мы с Шальным… Блядь!!! — бандит обхватил руками голову и заорал еще громче: — Блядь, он же мертв теперь!!!

Кац равнодушно наблюдал за тем, как его клиент прячет лицо. Как содрогается его тело. Наблюдал за тем, как весьма опасный человек стонет, будучи не в силах плакать.

— Я соболезную твоей утрате. Продолжай.

— Мы с Шальным обсуждали дела… — Он замолчал, но лишь затем, чтобы набрать в грудь воздуха: — Да еб вашу мать!

Попытки успокоиться не возымели успеха. Кац достал из-под стола водку и, откупорив, поставил бутыль перед гостем:

— Давись ей и давай уже принимай смерть брата. Мое время стоит недешево, а терпение вообще цены не имеет.

Но Рвач не мог остановить истерику.

То, что видела Фрида, а видела она немногое, ибо кровь из рассеченной брови лишила её такой возможности, — было за гранью её понимания жестокости. Скорее, наоборот: жестокостью было то, как с ней обращались пленившие её люди. Она не собиралась закрывать глаза, хотя незнакомец и велел ей сделать это. Нож, появившийся в руках этого человека из ниоткуда, жил своей жизнью. Как свирепый хищник он впивался в плоть, напивался кровью и ревя бросался к следующей жертве. Молниеносно, красиво, смертельно опасно. Вот сталь отразила огонек свечи, а вот уже скрылась подмышкой садиста в кожаном фартуке. Клещи со звоном упали на пол и еще не перестали звенеть, а нож вынырнул из плоти ойкнувшего человека и невзначай, словно и не планируя, едва коснулся шеи бордель-маман, укусив её и нить красных бус. И Жизель, и бусы в этот миг перестали существовать в привычном для всех виде. Бусинки посыпались на пол и испуганно разбежались по углам. Тело старухи повалилось на стол и перевернуло его с грохотом, хрипом и выходящим из вспоротой глотки воздухом. Шальной не успел понять, что происходит, но рефлексы на то и рефлексы. Человек с жуткими глазами схватил Фриду за волосы и приставил к шее девушки что-то острое. Не нож, не кинжал, а первое, что попалось под руку. Позже Фрида узнала, что её жизни угрожала вилка, на которой не хватало нескольких зубчиков. Она никогда не узнает, что этим прибором Шальной сломал замок в «Вишневой косточке». Мучитель не успел сказать ни единого слова. Погасла вторая свеча, и тьма сожрала подвал. Хрип. Вилка упала ей на колени. Нож, что жил отдельно от руки незнакомца, накинулся на человека со злыми глазами, и у последнего не было шансов. То, как этот человек обращался с оружием, не было жестокостью. «Ремесло», — подумала девушка и потеряла сознание.

Рвач допил водку.

— Мы с Шальным обсуждали дела. Не буду тянуть, твой человек советовал сжечь бордель конкурентов.

— С людьми советовал сжечь?

— Просто сжечь.

— И как же так вышло, что в «Вишневой косточке» сгорели люди?

— Понимаешь же, что шлюхи — товар, который прилагается к борделю.

— Понимаю. Но ты же понимаешь, в каком городе находишься?

— Понимаю… — рвач сделал паузу. — Я понимаю, но Шальной… Брат — человек с улицы. Простой и… Был простым и немного… Заносчивый он, брат мой.

— Иво участвовал в поджоге?

— Нет, он не стал. Наотрез отказался.

— Почему — объяснил?

— Нет. Рвач взял несколько человек и принялся за дело. Они повязали девок, охрану и заколотили ставни. Снаружи, чтоб вернее. Потом закрыли входную дверь.

— Дальше что?

— Дальше Жизель, баба, которая еще на Кузена работала. Она увидела на улице девку, у нас с ней личные счеты. Враг она наш. Брат потащил эту козу ко мне, а Иво организовал все, чтобы на нас не могли подумать законники. Ну, когда будут искать виноватых в поджоге «Косточки…».

— Так.

— Мы допрашивали девку…

— Ага.

— Потом я пошел наверх, перекинулся парой слов с твоим ублюдком и… отлучился.

— А дальше?

— А дальше — три трупа в подвале. Брат… Деро его имя… Деро погиб. Ценная для «семьи» Жизель мертва. Наш человек… Хуго тоже мертв, а у него ведь трое детей осталось и жена. Псарь твой никого в живых не оставил и эту паскуду утащил с собой.

— И чего ты от меня хочешь?

— Хочу, чтоб ты сказал, где искать твоего выродка.

— Мстить будешь?

— Буду.

— Не умеете вы мстить.

— Да… — Рвач горько выдохнул. — Но оставлять все, как есть, тоже нельзя.

— Мои парни покажут тебе, где находится Иво.

— Тебе это зачем?

— Собаку, которая кусает руку хозяина, следует пустить в расход. То, что ты рассказал, не является причиной, по которой Иво мог бы нарушить договор. Здесь нет его личного интереса и… Да, просто спекся человек. Личное горе, знаешь ли. Он и для меня теперь опасен.

— А с Луизой как?

— Как пожелаешь.

Кац вышел из-за стола. Хозяин Псарни искренне не понимал, зачем его человек устроил в борделе резню. «Что ему за дело до жизни какой-то девчонки, мало ли подобных историй он видел на своем пути?» Хозяин хотел понять поведение своей собаки, ну а прощать его отучили.

В отличие от хозяина, Иво знал, что, перечеркнув всю свою жизнь, он поступает правильно. Кое-как усадив девчонку на коня, украденного из боксов «Шелков герцогини», наемник дал деру из Златограда, откупаясь золотом, украденным у Рвача, от останавливающих его стражей. Девушка то и дело приходила в сознание, но тут же его лишалась. Причиной тому был здоровенный ушиб на её затылке.

— Тише ты, курвина струна! — рычал то и дело наемник. — Тише! Свалишься — зашибешься насмерть, и тогда труды дяди пойдут псу под хвост!

Конь Рвача был ретив и, вышибая из-под копыт щебень, нес их мимо деревень, пролесков, ручьев, проносил, поднимая в воздух дорожную пыль, через поля и луга.

Фрида пришла в чувства ближе к ночи. В пламени костра трещал хворост. Она ожидала увидеть и котелок с похлебкой, и телегу Юрека, рядом с которой сидели бы купец и Фридрих, а ночная тьма отступала бы, услышав звуки лютни. Да, она хотела видеть Волдо, стоящего на телеге и исполняющего какую ни то новую песню. Эта ночь была до боли похожа на ночи во время их путешествия через земли Трефов. Те же звезды, тот же огонь костра и летняя ночь, но ни котелка, ни друзей у телеги здесь не было. Голова раскалывалась, сильно тошнило. Она попыталась подняться, но вышло скверно. Фрида огляделась: ни души. Стрекот цикад, крики ночных птиц и более ничего.

Он появился из темноты. Человек, который вырвал её из лап смерти. Человек, страшнее которого она не видела никогда прежде и на фоне которого меркли даже Врановы кавалеристы, являвшиеся к ней в ночных кошмарах.