— Я присмотрю, — пообещал тролль.

— Я вам кто? — разобиделась Алана. — Дитё малое? Как-то до этого сама за собой присматривала, и дальше без вас справлюсь.

Румпель только головой покачал. А я махнул рукой, чтобы Бырь пропустил паренька и двинулся навстречу. Обменял записку на медный мелёк и впился глазами: «Жду в музее после закрытия. ОДНОГО! Иначе, я за себя не ручаюсь. Еще посмотрим кто сдастся! Рекар».

Прекрасно! «Рыба» заглотила наживку, теперь главное не спугнуть.

— Да с какой стати вы решаете, что я должна делать? — все ёще не унималась Алана.

Я задумчиво взглянул на тролля.

— Приглядишь за ней, чтобы еще куда не влезла? У меня важное дело!

— Вы никуда не пойдёте, пока я не осмотрю раны, — совсем взбеленилась невыносимая девица.

— Вы что, вдруг стали лекарем? — не сдержался я.

— Нет! Но я могу нанести орнамент, который облегчит боль и…

— Хорошо! — я даже поднял руки, только бы она замолчала.

Мне на самом деле не помешает помощь. Схватка предстоит серьёзная и меня ничего не должно отвлекать.

— Идёмте ко мне, — предложил тролль и подмигнул.

Я коротко кивнул.

Мы пропустили Алану вперёд.

— Запрём её в чулане, — шепотом предложил Румпель.

— Сбежит.

— Вы что там шуршите, заговорщики? — обернулась несносная девица.

Мы с троллем отвернулись в разные стороны, всем своим видом показывая, что совершенно ничего не задумали.

В таверне не было ни одной живой души. Меня заставили снять рубаху и усадили на стол, мол, так выше, и нагибаться не придётся. Румпель притащил подозрительную жестянку и свинтил крышку. По таверне поплыл горьковатый запах травы.

— Это ещё что за трясца? — я подозрительно воззрился на жестянку.

— Я тебе что, шаман? — хмыкнул тролль. — Раны затягивает и глазом моргнуть не успеешь, или ты кровью хочешь истечь?

Я отрицательно покачал головой.

—Так и не рыпайся. — Румпель щедро сыпанул бурого порошка на раны.

Запекло так, что я едва не взвыл.

— Не барышня, потерпишь, — проворчал он, увидев как перекосилось мое лицо. — Алана, твоя очередь.

Пока Алана раскрашивала мою грудь, я думал о предстоящей встрече в музее. Пшкевич опасный противник. Не уверен, что справлюсь с ним один на один, а если он призовёт смешливицу, то шансов вообще не останется. Мне тоже нужен козырь! Несносная девица надавила на рану, я поморщился и неодобрительно посмотрел на неё. Взгляд сам собой задержался на блузке и торчащей из кармана колбе. Вот оно! Её кошмар станет моим тайным оружием. Если Рекар прижмёт меня к стенке, можно будет выпустить на него эту тварь.

Я взглянул на тролля.

— А что там у тебя в чулане?

Он ухмыльнулся.

— Пока ничего интересного.

— Вы это бросьте! Друг дружку будете в чулане запирать, а меня не надо, — прозорливо заметила Алана.

— Что? — возмутился Румпель. — Да как тебе такое в голову пришло? Мы же друзья.

— Вот и помни об этом, — проворчала она.

Причудливая вязь разрасталась и скоро заняла всю грудь вокруг ран и верхнюю часть живота. Насколько я мог разглядеть, те же самые завитки, которые украшали мою ногу несколько дней назад. Хотя могу и ошибаться, для меня они все одинаковые. Алана придирчиво осмотрела свою работу и кивнула.

— То, что надо! Через полчаса забудете, что у вас вообще были раны.

— Спасибо.

— Видите сколько от меня пользы, — не унималась она. — Может возьмёте с собой? Я вам пригожусь.

— Куда? — не понял я.

— Ну, куда вы там собирались, по своему важному делу.

— Слишком опасно, — покачал я головой.

— Значит в музей, — зарычала Алана и повернулась к троллю. — А ты что молчишь? Даже не думай про чулан…

Она не успела договорить. Я поднял руку над её головой и накинул сонные чары. Она отключилась прямо на полуслове, но я успел подхватить бесчувственное тело.

— Крепкий сон надежнее любого чулана, — объяснил я, и тролль кивнул.

— Но я всё равно глаз с неё не спущу.

— Это уж точно, — согласился я, вытаскивая колбу из её кармана. — Вообще от неё не отходи. Еще увидимся!

Румпель махнул рукой на прощанье, и я вышел из таверны, на ходу застёгивая редингот. Время до закрытия музея у меня еще было. Прежде чем бросаться в логово врага стоило вытащить оттуда Марека.

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У моста»

Вильк, чмопсель неблагодарный! Я слишком поздно распознала сонные чары и от оплеухи мага спасло только то, что все тело сделалось ватным, а руки повисли, как вареные макаронины. Перед глазами поплыло. Румпель — друг называется — спелся с чародеем. Ну ничего, я тебе это ещё припомню, предатель! Колдовской сон черными крыльями укутал меня и, повертев среди бессвязных обрывков мутных грез, выкинул на серые улицы Кипеллена-призрака. Я стояла у необъятной реки… или не реки?

Пёсий мост тянулся над провалом в черную бездну. Вместо домов над мёртвой улицей нависали сиротливые развалины со слепыми провалами окон. Ни одного светлого пятна. Ни одного теплого огонька. Лютый холод. Тьма. И ужас. Кипеллен превратился в город-призрак. Я замерла около таверны Румпеля, бросилась было обратно, но дверь не открывалась. Не вздрагивала под ударами, будто превратилась в камень. Да и внутри словно никогда не существовало теплого уютного зала, а тролль ни разу в жизни не варил свой знаменитый глинтвейн.

Спина покрылась липкими мурашками. Что-то подобное, наверное чувствовал Мартин Гориц, отправляясь в свои путешествия через кошмары к Полуночной бездне. Сотрясаясь всем телом, я сделала несколько шагов. Гладкая, но не твердая, а ватная, проминающаяся мостовая не разносила эхо. Звуки тонули в напряженной, звенящей тишине. Утроенная сила тяжести придавливала к земле и сопротивлялась каждому движению.

Когда я добралась до середины моста, то так устала, что обессиленно привалилась к парапету. С ужасом взглянула во тьму, затопившую берега Чистинки, но не смогла даже отпрянуть. Черное болото заменившее реку, притягивало и манило вечным покоем. Оно обещало, что все обиды останутся в прошлом. Что ни один Вильк