только мое. – То ли что-то было с освещением, то ли в глазах Виктора действительно стояли слезы. – Ты отреклась от отца, дочь паука. Так к чему тебе знать, как он умер? Хватит с тебя того, что последнее, о чем он сожалел перед смертью – это о том, что не попросил у тебя прощения.

На мгновение перехватило дыхание. Но даже сомнения в словах Виктора не возникло. В тот момент он был похож на оголенный нерв, на сгусток боли. Может быть, поэтому ему так понравились на вкус эмоции Платона? В какой-то мере они были отражением его собственных.

– У тебя, мать твою, – с горечью продолжал он между тем. – Это я все время был рядом, это я был предан ему, я вытерпел от него столько… только чтобы просто… быть рядом. А он, умирая, думал о тебе.

Виктор закусил губу, издав истеричный смешок.

– Так что не лезь, Диана. Просто забудь об этом. Он умер от нелепого несчастного случая. Но ни одно воспоминание о нем я тебе не отдам. Они все принадлежат только мне.

Бес какое-то время молчал, пытаясь справиться с собой, потом заметил, что на него смотрят подчиненные:

– Вам, бездельникам, заняться нечем? – обвел он зал холодным взглядом, на удивление быстро справляясь с собой. Словно актер, который вышел из роли и пошел по своим делам.

Из «Серой моли» мы со Златоном вышли почти сразу после этого. Сели в машину под рассказ орка:

– Нет, ты представляешь, денег ему, говорит, не надо. Отдел в подчинении – это слишком мелко. А что ему еще надо-то? С артефактами Ковтун дает возиться, так в чем проблема? В «Цербере» целый отдел по их изучению и огромное хранилище. Шел бы туда? Так нет, говорит, не готов снова работать по регламенту. Свободный художник, кикимору мне в постель, нашелся. Это с Ковтуном-то. С ярмом на шее, считай.

Златон рассказывал, что формально они помирились с Виталей, еще когда вместе победили Адалин. Вот только тогда орк рассчитывал, что друг бросит все свои обязательства перед бесом и вернется в «Молнию».

Для Златона то, что Виталик остался работать на Виктора, стало неприятным сюрпризом. Но, тем не менее, кажется, лед между ними двумя тронулся.

– В пятницу мы идем смотреть бои анчуток. Виталик сказал, знает один подпольный клуб, и типа зрелище фееричное… Ты же не против, да?

Я отрешенно кивнула.

– Конечно, развлекитесь там. Я рада, что у вас налаживаются отношения.

– Ага… Ди, ты в порядке?

Злат взял мой подбородок в пальцы, развернул к себе, всматриваясь в лицо, будто пытаясь на лбу прочитать причину.

– Всё нормально, – повторила ему то же самое, что сказала на кладбище.

Наверное, нельзя на все сто процентов подготовиться к правде о гибели родного человека. Даже если ты давно смирился с его кончиной, даже если при жизни между вами не было особой близости – но почему-то не получается просто взять и пойти дальше.

Хочется застыть ненадолго. Обдумать. Задержаться в этом мгновении.

Я до последнего надеялась, что смогу обвинить Виктора. Высказать ему всё, что думаю о его предательстве. Тогда бы мне стало проще – потому что отцовская гибель приобрела бы какой-то смысл.

Но сейчас вспоминались опустошенные глаза беса, неподдельная боль от утраты в его голосе, и я понимала, что больше не хочу знать правды. Мой отец погиб. Хватит ворошить эту тему, лезть в подробности, пытаться выведать детали.

Виктор поддержит его даже после смерти – это главное. Он его не предал. Он стал ему достойным преемником.

В последний раз глянув на здание «Серой моли», я мотнула головой, отгоняя дурные мысли. Пора отпустить эту ситуацию. Раз и навсегда.

– Может, заедем куда-нибудь перекусить? – спросила Златона. – Я жутко проголодалась.

Мой бывший муж разом оживился. Всё же что ни говори, а тема еды для орков священна.

– Если тебе не принципиально, я хотел бы заглянуть в одну кафешку. Мы там были как-то в самом начале всей этой истории… – он помялся. – Так вот, у них появилось новое меню от шеф-повара. Его так нахваливали… Может, съездим?

– Ты ещё спрашиваешь? Вези, конечно.

Но когда мы остановились на парковке возле того самого ресторана, где меня презрительно называли «спутницей», я поняла, какую совершила ошибку. Мне это место не нравилось чисто внутренне, на уровне инстинктов. Пусть у Злата больше не будет никаких спутниц, пусть мы с ним дали себе ещё один шанс на «долго и счастливо», но конкретно здесь я вновь испытала слабый укол ревности.

Хотя, казалось бы, чего опасаться. Пару недель назад я переехала к нему окончательно. Из больницы пришлось уйти, точнее – перевестись в столичную клинику. Поначалу я пыталась мотаться на два города, но быстро устала. Мне хотелось быть со Златоном, поэтому я не могла оставаться в своей квартире и появляться у бывшего мужа набегами. А чувство гиперответственности не позволяло забросить работу.

– Я бы вообще хотел, чтобы ты уволилась, – в один из вечеров, когда я еле доползла до кровати, высказал свое мнение Злат. – Ты себя убиваешь, мотаясь туда-сюда. В чем прикол? И я тебя вообще дома не вижу, потому что ты либо уже уехала, либо еще не приехала.

– Ты же сам понимаешь: я не уволюсь. Я столько лет училась не ради того, чтобы засесть дома и готовить тебе борщи.

– Понимаю, – вздохнул он. – За это тебя и полюбил. Но хотя бы попробуй поискать что-нибудь другое. Хочешь, я подниму свои связи? Тебя возьмут в любую клинику города.

– Спасибо за заботу, но не нужно, – клюнула его в щеку. – Я разберусь сама.

Той ночью я ворочалась в кровати без сна. Спать хотелось жутко, но уснуть не получалось. Я думала, анализировала. И внезапно для себя решила, что бежать больше не от кого, а значит, я действительно могу устроиться в любую столичную больницу. Например, в одну из тех, с современным оборудованием и штатом профессионалов-врачей, где не просто помогали – ежедневно спасали людские жизни. Меня звали туда не единожды, а я всё находила отговорки. Предпочитала ограничиваться малым.

Может, настало время что-то менять?

В общем, совсем скоро я распрощалась со своей прежней больницей, обняла напоследок коллектив, погрозила пальчиком тем рецидивистам, которые после операционного стола бежали на перекур.

– Я вас никогда не забуду, – рыдали одни больные.

– А можно мы будем консультироваться с вами по назначениям? – спрашивали вторые.

– Для тебя всегда забронирована должность врача-уролога, – уверяла заведующая. – Возвращайся в любой день.

А один мужичонка, тоже постоянный пациент, поймал меня у регистратуры и