гибели того, кто стал для него большим отцом, чем для родной дочери? Кто его вырастил и научил всему, что знал сам?

Я должна была узнать наверняка.

Златон понимающе кивнул и свернул на шоссе.

* * *

Эмблема «Серой моли» вместо привычного паука немного коробила, но я постаралась не обращать на нее внимания.

– Мы закрыты, – попытался преградить нам со Златоном путь один из охранников, но его тут же одернул другой.

– Ты что, с дуба рухнул? Это дочь паука, – зашипел он, шепча на ухо коллеге что-то про указания меня пропускать. – Проходите, Диана Осиповна, босс на месте.

«Дежавю».

Златон прошел за мной следом, под его уничижительным взглядом охрана сжалась, не сказав больше ни слова.

В клубе было совсем не много народу. На сцене у шеста крутилась девушка, одетая в облегающий спортивный костюм. Она отрабатывала пируэты.

Виктор обнаружился у барной стойки, он стоял спиной к нам и разговаривал с кем-то по телефону:

– Ты издеваешься, Фет, мать твою кикимору, в смысле «не получили разрешения»? Кто не подписывает?! Значит, вырви ему руку и подпиши за него сам. У нас открытие через неделю, чтобы все бумаги были в порядке, ты понял? Нет, я не отправлю Виталика, справляйся сам. – Он резко отключил телефон и повернулся, моментально фокусируясь на мне. На лице расплылась улыбка. – Диана! Какой сюрприз. И жениха привела. Как мило. Златон.

– Я сяду там, на диване, – махнул Златон, не желая общаться с бесом. – Подожду.

Он кивнул Виктору, ограничившись этим в качестве приветствия, и отошел в дальний угол, где стоял еще отцовский большой кожаный диван.

– Ну здравствуй, дочь паука, – поприветствовал меня бес, – Игорь, налей нам… – он вопросительно поднял брови, – чего хочешь?

Я покачала головой.

– Спасибо, я ненадолго.

Виктор заметно изменился с нашей последней встречи. Не сказать, что он стал красавцем, но цвет кожи определенно посвежел, плечи чуть расправились, черты лица стали… мягче, что ли? В день, когда мы с ним влезли в сознание Платона, я была слишком взволнована, чтобы обратить на это внимание, но сейчас контраст с тем, кто пытался насильно взять меня замуж, бросался в глаза.

Бесы питаются чужими грязными тайнами, эмоциями стыда, боли и унижения, всем тем, что может грызть и глодать человека. От них они становятся сильнее и здоровее.

Видимо, не зря Виктор облизывался, когда мы смотрели воспоминания Платона, для него они были как питательный бульон. Чистое и дистиллированное самобичевание.

– Ох, как жаль, – картинно вздохнул Виктор. – А то посидели бы, поболтали. Ну знаешь, как старые добрые друзья.

«Мы с тобой не друзья», – я трудом подавила внутреннее сопротивление, чтобы не ляпнуть такого. Не потому что вдруг преисполнилась теплотой и добротой к нему, отнюдь.

Но всё же стоило признать, что без помощи Виктора мы бы не смогли спасти Златона. Платон бы успел воплотить свой план, он бы не сомневался в себе, не стал бы медлить, а Дитрих попросту не успел бы найти его и прийти на помощь.

Да, свою «награду» бес получил – ключ-артефакт, о котором так давно грезил. Ну и заключил нечто вроде «перемирия» с Дитрихом и Златоном.

– Как там средний орк? – не дождавшись моего ответа, вдруг спросил Виктор. По внимательному выражению лица было видно, что ему впрямь интересно.

– Зачем тебе?

– Ну, знаешь, жалко парня. Столько пережил… – Не слишком естественно принялся юлить Виктор. – У меня есть диплом психотерапевта, ты знала? Я бы мог совершенно бесплатно с ним поработать. – Заметив, что меня начало пробирать на смех, он неуклюже закончил: – Ну, или просто рядом постоять, если он найдет кого-то другого. Что?

– Ничего, я ему передам, – с преувеличенной серьезностью покивала я. – Если получится.

На самом деле после пробуждения Платона я смогла переброситься с ним лишь парой слов. Он шарахался от меня как от прокаженной, да и с братьями не слишком охотно шел на контакт. Когда мы еще не знали, чем в итоге все обернется, складывалось впечатление, что ему совершенно всё равно, куда отправляться – хоть в тюрьму, хоть на плаху.

– Ты уж постарайся, – фыркнул Виктор немного обиженно. – Выпить не хочешь, болтать со старым другом тоже, так зачем пожаловала?

Краем глаза я заметила, как из бокового коридорчика вышел Виталик. Нечисть, стоящая у стены, только что не по струнке вытянулась на его появление. Но программист не обратил на них никакого внимания. А вот когда увидел Златона – замер.

Они какое-то время просто смотрели друг на друга, а затем Виталик улыбнулся, сел рядом. Они начали о чем-то говорить.

– Я сегодня была на могиле у отца, – начала я без обиняков. – Спасибо, что следишь там за всем.

Виктор разом утратил всю веселость. Лицо стало серьезным, он медленно кивнул.

Мне было тяжело спрашивать, но я продолжила.

– Скажи мне, как он умер? – Я внимательно посмотрела в глаза бесу, стараясь считать реакцию.

Может быть, стоило залезть ему в голову еще в «Цербере»? Просто выудить это воспоминание из его памяти, увидеть всё своими глазами. Сейчас момент явно упущен, даже если мне и удастся узнать, перемирие между Ковтуном и Адронами будет нарушено, и кто знает, к каким последствиям это приведет.

Виктор молчал какое-то время, а затем с явным усилием, будто каждое слово дается ему с трудом, произнес.

– Подавился косточкой. От сливы. – Я едва расслышала.

– Граф Вяземский умер, подавившись косточкой? – Это было настолько нелепо, что на мгновение мне показалось, что это признание. Виктор просто не может сказать «я его убил», вот и придумывает всякий бред. – Тогда покажи мне это.

Он вдруг ударил ладонью по столешнице.

– Что ты хочешь от меня услышать? Что ты хочешь увидеть? – Его взгляд на мгновение стал безумным, наполненным такой тоской и страданием, что я невольно дрогнула.

Вся присутствующая в баре нечисть напряглась. Златон тут же посмурнел, вставая с дивана, но Виталик успокаивающе положил ему на плечо руку.

– Он знал о своей смерти, понимаешь? Он словно ждал ее, – горячо зашептал мне Виктор, совершенно не обращая внимания на всех остальных. – Это длилось несколько месяцев. Он велел мне всё подготовить. Ты хочешь, чтобы я тебе это показал?! Как я реагировал, как меня выбивали все эти разговоры и намеки от него?

В его глазах читалось обвинение. Словно это я была виновата в том, что паука не стало, или в том, что Виктору пришлось проходить через всё в одиночку.

– Черта с два я тебе это покажу. Даже если залезешь, эти воспоминания запрятаны так глубоко, что не отыщешь. Потому что это