поверхностные, но даже они пугали необразованных, наивных и легко внушаемых пациентов. Часто приходилось, с умным видом исследовать огромный синяк, не зная, что вообще с ним делать? Правда периодически в голове всплывали странные рецепты примочек, снадобий, самопальных лекарств и вообще на мой личный взгляд и конечно Саши. Его знаний скудных о медицине двадцать первого века, земли. Это полная, несусветная лажа, по другому не назовёшь это действо. Но даже такое лечение, было на порядок выше, предложенного лекарями местного а-ля цеха. Одно сплошное кровопускание, мышите не мышите. Я не спорю, от него тоже легчает, но это когда человек здоров, не имеет повреждений органов и кожного покрова. Короче, ну не надо умничать и говорить медицинскими терминами. Кого я тут собралась удивлять?

Процесс шел своим чередом, осмотр и лечение. Я готовила по «всплывшим рецептам» из головы специальные взвары, настойки, мази. То, что происходило потом даже меня, эм-м как это сказать немного удивляло. Про травы их поиск, приготовление, высушивание и т.д. Это отдельная и весьма длинная лекция. Просьба, записываться за ранние, в порядке живой очереди.

Меня придержал один из моряков, выставив руку. Касаться меня, было строго запрещено, под любыми предлогами, нос почесать или утку вынести. В первые два дня, едва пару рук не сломала. Попросила вежливо так не делать,

- запомните товарищи больные! Вышла на середину зала, - Ко мне нельзя прикасаться, стараться в мою сторону даже не дышать. Понятно говорю?

Приходилось носить сделанную мною же маску. Заставила остальных тоже носить эти тряпки, на лицах. Если кто-то нарушал мои установки, шел в угол на горох. «Намордники» опять с моей легкой подачи каждые два часа меняли на новые. Эти непрерывно стирали, вываривая в котле с травами, которые сама туда накидала с горкой. Доведя «рассол» до определенного и похожего по вони, на тот, что нужен был. Водила носом, сравнивая по остроте с тем, что был в моей скромной дырявой памяти.

Хмуро отчитывала парня в обязательно светлом переднике:

- мешай не переставая. Как пять минут … эм-м нет здесь часов и пяти минут. Короче дело к ночи, когда скажу, пора вытаскивайте, добавляйте воду и снова кидайте тряпки. Варите их, понятно?!

На вечный вопрос: - зачем?

Отвечала: - надо Федя, надо. Забавно было слышать, что к тем, кто дежурил у костров, помешивая тряпки, начали обращаться свои же.

- Ты давай Фе-дя не стой, мешай, раз госпожа говорит.

Так вот отвлекся, задержал меня один матросик, выставив руку в проход.

- Чего тебе, о большой человечище?

Дядька пробасил: - госпожа, вы сказали мазать этим вот живот. Показал на склянку.

- Ну?

- … и самому смотреть, как заживает моя рана. Сами еще рядом намазали.

- Правильно, что такое? Болит сильно? Участливо спросила.

Дядька тепло улыбнулся: - нет, не сильно, только чешется очень, сил ужо нет терпеть.

- Значит заживает. Если не можешь, рядом почеши.

- Это как?

В стороне, вот так. Опустила ногти и почесала рядом здоровую кожу. Мужик зажмурился от удовольствия. – да, так еще сильнее, а теперь левее.

- ну тебя в баню. Кстати ох как хочется попариться, хотя бы помыться. Сам себе чеши рядом, рану не трогай, понял?

- Да, госпожа, но я хотел спросить, правильно ли что шрам прошел у меня.

- Пройдет, а что не так?

- Так он старый был. Тогда кровь текла, еле остановили. А сейчас гляжу, а шрама то и нет.

Я посмотрела на кожу: - ну извини Мишутка, мазь лечит, видишь как хорошо помогает ты не переживай, еще заработаешь себе шрамы. Они кстати украшают настоящего мужчину. Испанцы аж воспаряли, начали выпрямляться на подстилках лежа, стараясь казаться бойцами. Готовы, хоть сейчас идти в бой.

Эстелио тихонько наблюдал за девушкой. Она странно вела себя, строго но очень уважительно разговаривала со всеми в клинике. Здоровые мужики ни разу даже не прикоснулись к ней. Не хлопнули по заднице, как это бывает в кабаках. Пошлого слова не сказали, намеков даже не делают. Как дети слушаются, с открытыми ртами. Капитан решил сам себе позволить небольшую вольность. Когда Дора шла мимо, хлопнул её по попе. И уставился на это действо, детскими наивными глазами. А я что? Ничего не сделал! Рука сама так скаканула, оставив наверняка красные следы.

Замерла на месте, развернулась и подошла к больному: - вот как не стыдно, вы мне в отцы годитесь. А хлопнули по пятой точке.

- И что? С вызовом поинтересовался де Бана.

- Думаю, как вас наказать? Подперла подбородок кулаком, минуту размышляла. Подалась вперед, ткнула пальцем в рану, мужчина дернулся, сжимая губы.

- Не закричишь от боли? Участливо поинтересовалась.

- Нет, не дождешься.

Прибавила в голосе: - Пытать слабого человека великий грех. Божья мать говорила, благие мысли осветляют душу. О чем вы капитан думаете сейчас?

- вот встану …

- Да, потом опять попробуете меня убить.

Все люди вокруг недобро посмотрели на капитана. Я взяла иглы, быстро прижав шею больного, аккуратно ввела, потом еще одну, третью, четвертую. Полностью обездвижив больного.

- надо вас дядя наказать. Посмотрела на помощника, - имя не помнила, поэтому тоже начала их всех называть Фе-дя.

- … принеси мне таз с водой и те тряпки, высушенные после варки. Все включая пациентов замерли с интересом наблюдая. Что же будет дальше? А она точно будет, необычная экзекуция, для гордого и склочного испанца. М-м-м давно не видела такого растерянного лица.

- Эй, что ты делаешь? Выкрикнул Эстелио на всю клинику.

- Ничего такого, вы мне как папа, я позабочусь о вас. Не беспокойтесь, больно точно не будет. Присела рядом на подстилку.

Де Бана попытался пошевелиться, но тело вообще не слушалось. Лежало как безвольная кукла. Я посмотрела на людей вокруг,

- я проведу омовение. Лучше вам всем отвернуться. Начала снимать рубашку с капитана, стягивать штаны. И на этом моменте Эстелио пробила холодная дрожь.

- Не-е-е надо-о-о, я это … не буду больше, честно!

- Не волнуйся дядюшка, я аккуратно все помою. Ты не успеешь замерзнуть.

- Нет, нет, нет. Не делай этого, ну пожалуйста! Я сняла штаны и потянула тряпку обмотанную тело. Как капитан ругался, когда я его полностью раздела, как мыла. Такой брани даже местные и далекие сибирские сапожники не слышали. Либо покраснеют, смущаясь этого пятиэтажного мата. Моряки закрыли глаза, молясь, чтобы их эта участь миновала.

- Какой стыд. Наконец вырвалось у Эстелио.