Выяснилось: нет. Боевые пловцы сообщили по радио правду. Пилоты разведывательных самолетов доложили то, что видели. Они сфотографировали четыре полузатопленных, горящих корабля размером с линкор. Штука в том, что «размером с линкор» – не означает, что это линкор и есть. Боевые пловцы заминировали четыре типично линкорных днища.

Все бомбы исправно сработали.

Две – заставили сесть на грунт александрийской гавани линейные корабли «Уорспайт» и «Малайя», тут промашки не было.

Еще одна досталась фальшивке, линейному кораблю «Центурион». Старик разоружен еще в начале двадцатых, по Вашингтонскому соглашению. Башни у него фанерные, но сверху их от настоящих не отличить. А снизу он и есть линкор. То, что у корабля сняли броню и пушки, на обводах не отражается…

Четвертая бомба разорвала днище и машины авианосцу «Игл» – который заложен был, опять же, как линкор – и все из-за того же соглашения был перестроен в авианосец. Горящее авиационное топливо дало достаточно дыма, чтобы сверху было видно лишь одно: в ряду линейных кораблей нечто здоровенное полыхает от носа до кормы.

Уцелевшие линкоры ко времени визита разведчиков покинули Александрию и на фотографию не попали.

Дальше сработали законы стратегии: ошибка при оценке сил неприятеля в два раза, как правило, ведет к поражению. Другое дело, к какому именно. Одно дело – получить повреждения, уйти в базу зализывать раны – и совсем другое – потерять треть линейного флота.

Лавров усмехнулся. Его старый противник по Балтике сработал безупречно. «Новые римляне» то ли увлеклись борьбой за живучесть, то ли глядеть по сторонам после боя с «Фрунзе» им было нечем, но… Каннингхэм подкрался незаметно.

Дозорные на мачтах итальянских кораблей не заметили, как тяжелые тела вражеских кораблей закрывают звезды. Не увидели слабых отсветов развернутых «к своим» сигнальных фонарей. Не почуяли накатывающую из темноты смерть. Не играли они на Балтике в кошки– мышки с британскими эсминцами!

Первый залп Средиземноморского флота линкоры пятой дивизии встретили в положении «по-походному», со стволами в диаметральной плоскости. Мыши подпустили кота на прямой удар когтей. Он и цапнул – пятнадцатью дюймами главного калибра в упор. Один залп, и исход битвы решен: четыре кабельтова по меркам середины двадцатого века это даже не пистолетный выстрел. Это все равно, что ствол в ухо засунуть. Эффект тот же.

Несколько секунд полета снарядов, за которые уже ничего нельзя сделать, – и три тяжелых корабля охвачены огнем, распяты на лучах прожекторов… Две минуты – и от линейных кораблей «Конте ди Кавур» и «Джулио Чезаре», как и от тяжелого крейсера «Триесте», остались лишь воронки в черной ночной воде. Рядом, во тьме, шел невидимый «Больцано». Почему его отметка не выскочила на экраны британских радиоуловителей? Кто знает. Скорее всего, крейсер шел отдельно, и его прикрыл от засветки остальной отряд.

Крейсер видел гибель товарищей, видел вражеские корабли: в слепящих пятнах прожекторов, в рыжих отсветах залпов. Мог ударить в упор, расквитаться, пока враг слеп от собственного огня, пока радиоуловителям мешают всплески снарядов, а глазастым наблюдателям мешает свой же свет…

Не стал. Почему?

Лавров снова пыхнул вкусным дымком.

В той ситуации у командира «Больцано» было одно оправдание, одна причина дать в машину «самый полный» и уйти в темноту. Причина, которую обеспечил он, Лавров:

пустые, до донышка, погреба. Уцелевшему крейсеру было нечем стрелять.

Сейчас газеты хвалят рассчитанный риск британского командующего, но что было бы, если? В новом клубе дыма – картина несбывшегося.

На англичан обрушивается ответный огонь из тьмы. Калибр не линкорный, но на этом расстоянии и зенитный автомат – страшное оружие. Тем более страшное, что англичане слабо бронируют боевые рубки. И вот – флагманский «Вэлиант» пылает, как пылал в заливе Термаикос «Фрунзе». Командующий убит, флагман превратился в плавучий костер. И сам стрелять не может, и другим не дает рассмотреть цель – на фоне пожара сполохи от орудий «Больцано» не видны. Неуловимый крейсер переносит огонь на второй английский линкор – а если повезет, то доберется и до тяжелых крейсеров.

В этом суть ночного боя. Страшный риск – и шанс для заведомо слабого. Но не для того, у кого нечем стрелять!

«Больцано» скрылся. Скорее всего, успел выгрузить в ночь тихий залп – торпедами. Все мимо, не повезло. Бывает.

С утра запели фанфары, Би-би-си словно с цепи сорвалась. Как же: Британия получила долгожданный Трафальгар. Только аппетит приходит во время еды, и Каннингхэм решил обойти самого Нельсона. Он продолжил преследование разбитого противника – там, где его линкоры бессильны, удар нанес авианосец. Ночная атака итальянской базы в Таранто какими-то двадцатью самолетами принесла баснословный успех. К утру тридцатого октября у губастого дуче из шести линкоров боеспособность сохранил один, и тот забился аж в Неаполь, подальше от страшных британских торпедоносцев.

Залив Термаикос, Гавдос, Таранто. Их нельзя разделить – одна победа вытекает из другой, и доблестный Королевский флот на сей раз сыграл всего-навсего роль легких сил. Все, что было южнее и западнее мыса Кассандра, – всего лишь погоня, но о бое, что заложил фундамент общей победы, английское радио помянуло глухо, американцы-друзья промолчали совсем. По всему выходит, что коварные альбионцы украли у советского и греческого флотов их долю славы.

Лавров не жалуется. Он способен рассмотреть в старом, с Гражданской, противнике – гения морской войны. Он, как никто другой, понимает: в заливе Термаикос итальянцы отвернули исключительно для того, чтобы удрать от Каннингхэма. Сэр Эндрю спас Лаврову карьеру и, вероятно, жизнь. Но это ведь не повод, чтобы не помериться умением?

Сейчас, при трех крейсерах и восьми эсминцах, контрадмирал Лавров снова командир, а не береговой администратор.

Каннингхэм так отличился в битвах «корабли против кораблей», что у противника линкоры перевелись? Так это хорошо. Ему топить уже некого, а у русского флота есть свои традиции. Наивысшую славу Федору Федоровичу Ушакову принесла операция против берега – принуждение к капитуляции крепости Корфу.

Лавров неторопливо выколотил из трубки пепел, подошел к расстеленной на столе карте Эгейского моря. Ничего секретного, кстати – простая навигационная карта. Маяки, глубины… Правда, под некоторыми островами подписана принадлежность. «Греч.» – свои. «Тур.» – эти пока ничем не интересны. Зато «итал.»… Аэродромы на карте не обозначены, но именно отсюда поднимаются самолеты, которые атаковали советский конвой. Два транспорта потопили… многовато. У Греции торговый флот большой, но потери возмещать трудно, постройка в основном заграничная.

Значит, аэродромы стоит извести. Так не пора ли грекам перейти в наступление?