Естественно, при таком расписании невозможно было не надорваться. Как я ни уговаривала его бросить работу и нормально доучиться – гордость и самолюбие не позволяли ему принимать от меня помощь. Ему самому-то только исполнилось 23 года…

Отец Алексей, когда увидел Василия в этот период, озаботился. Он сказал и мне, и Васе, что от работы, хотя бы от ночной – «в этой преисподней» (так он назвал подземку), нужно отказаться, иначе будет нервный срыв. К тому же Василий перестал ходить в храм (а собственно говоря, когда?!), что тоже отразилось на его душевном состоянии – он стал измученным, уставшим, мрачным и неулыбчивым…

В результате Василий «обиделся», и когда он собрался Женю крестить, то обратился не к батюшке Алексею, а к священнику из ближайшей церкви. Отец Алексей ничего не сказал, но, конечно, очень огорчился…

Естественно, желая утвердиться в статусе «взрослого ответственного мужчины», Вася наделал много ошибок. Но – та же гордыня и самолюбие не позволяли ему ни поделиться со мной проблемами, ни прийти за помощью ко мне. А по-настоящему, ему нужно было позвонить батюшке – ведь у нас был такой любящий духовник! И он из любой ситуации помогал найти выход…

Однажды Настя позвонила мне в двенадцать ночи, перепуганная, и сказала, что Женя начал кашлять, у него поднялась температура и она дала ему парацетамол (младенцу!!!), и теперь у него температура ниже тридцати пяти… Я заметалась по дому. Позвонила батюшке. И он велел мне срочно ехать и делать Жене согревающий компресс, чем-то там поить, чем-то там растирать…

Я вылетела на улицу – зима, холод, улицы пустые, машин нет, мобильных тогда ещё не было. И я бегаю за пролетающими автомобилями – в отчаянии. Наконец останавливается одна машина. Я, не глядя, прыгаю в неё, соглашаюсь на сумму, которую мне диктует водитель бандитского вида, хотя это у меня вообще последние деньги. Приезжаю в Марьину Рощу, где живут Настя и Вася (он, понятное дело, в метро – на работе!), Женька, бледный и безжизненный, лежит в кроватке. Я беру себя в руки, делаю всё, что мне велел отец Алексей…

Через некоторое время «оживший» Женька лежит у меня на руках и пьёт из бутылочки тёплое молочко. Я прижимаю к себе этот бесценный «свёрток». У меня сохранился снимок того времени – я, измученная, но счастливая, с Женькой на руках…

Летом Женька жил то у нас на даче, то у Лиды с Сергеем – бабушки и дедушки с Настиной стороны. Александр оттачивал на нём уже тогда проявившиеся свои режиссёрские таланты. Снимал на камеру фильмы, клипы, интервью. Иногда в его фильмах снимались «приглашённые артисты» – соседские ребята, дедушка Володя, кошки… Но всё-таки главным его артистом, главной моделью был Женька – «мачет Зеня» (мальчик Женя себя так называл). И это было очень здорово!..

Саня, став профессиональным режиссёром, снял несколько короткометражных художественных фильмов, некоторые получали призы на фестивалях. Но я до сих пор считаю его гениальным режиссёрским творением трилогию «Звездолётчик Женя», которую он снимал на Кипре и у нас на Мерзляковском, когда самому Сане было 14 лет, а Женьке – четыре. Пересказать это невозможно – это нужно видеть! Но те, кому довелось посмотреть этот фильм, снятый как серьёзный фантастический, рыдали от смеха до слёз…

Сейчас мне очень жаль, что ни один из моих сыновей, ни внук не «отметились» в «Ералаше». Они были настолько разные: Вася – маленький умница и красавец, Саня – смешной блондин, тоненький, как Буратино, и очень подвижный, Женька – розовощекий, косолапый толстячок. Но все трое – невероятно интересные и неординарные. Хотя, пожалуй, почти все дети интересны и талантливы от рождения…

У нас сохранились очень смешные магнитофонные записи, когда Саня «интервьюирует» Женьку, задавая ему вопросы по Священному Писанию. Евгений отвечает, не задумываясь, абсолютно серьёзно, но каждый ответ – настоящий перл!.. Ну, например, когда Саня спрашивает, чем питался святой Иосиф, когда скитался по пустыне, вместо того чтобы ответить «акриды и дикий мёд», мальчик говорит: «Он ел булу и носту пулиную (перевожу: „булку и ножку куриную“»). И сразу понятно, что у ребёнка хороший аппетит и сейчас он тоже не отказался бы перекусить!..

Все Женькины дни рождения (да и не только Женькины!), все встречи Нового года, Рождества, Пасхи – обязательно проходили на Мерзляковском. И воплощалась мечта об огромной семье за столом – родители, дети, крёстная тётя Шура, Настя, Настины родители, Лида и Сергей, ещё кто-нибудь из друзей – Паша и Люба Мощалковы, Галя и Борис Селивановы – все помещались, все веселились, все были накормлены-напоены…

Как бы мне хотелось оказаться в том времени, поставить последнее блюдо на стол, внести торт со свечками, последней усесться!.. Но…

Ушли из жизни и папа, и мама, и тётя Шура, и Боря, и Галя Селивановы, и отец Алексей. А дети и внук – взрослые…

Женька дольше всех был «мой» – единомышленник, верный друг. Как ни смешно, было время, когда он возглавил «фан-клуб Натальи Варлей». Мы вместе пели и читали, летали на Кипр, собирали «Лего». Он показывал мне свои стихи. Вместе с милицией и следователями мы «прочёсывали» Тверской бульвар и дворы в поисках преступника, обворовавшего Женьку среди бела дня (и нашли!!!) – эта криминальная история заслуживает отдельного рассказа…

Вместе с бабушкой Лидой и дедушкой Серёжей мы были у Жени на «последнем звонке» в школе, на присяге – в армии, а потом приезжали к нему в дни посещений – то с Сергеем, то с Лидой и Сергеем, то с Саней. Василий ездил отдельно…

Вместе с Женькой и Саней мы ездили в Заозерье на праздничные службы в храм к отцу Сергию. Со мной внук впервые окунулся в ледяную купель в Крещение (потом мы окунались даже в 30-градусный мороз!)…

Вместе с Женей и Саней ходили в фитнес-клуб. Потом Саня стал ходить отдельно, а мы с Женькой – вместе: спортзал, бассейн, банька…

Летом на даче по вечерам он предлагал мне «пока посидеть в саду на качелях», чтобы приготовить ужин, сделать какой-нибудь новый соус, сочинить коктейль и пригласить меня за красиво сервированный стол с зажжёнными свечами. И мы ужинали и смотрели новый фильм, который потом обсуждали…

Вообще, у Жени была мечта – стать поваром. Но в этом его поддержала только я. Остальные пришли в ужас. В результате он поступил в Институт гражданской авиации…

Обретать профессию, к которой нет призвания, – для молодого человека беда. Тут редко бывает «стерпится – слюбится». И он, очень способный от природы, несмотря на то, что учёба всегда давалась легко, начал заваливать сессии…

В этом нет ничего катастрофического – не все студенты фанатично учатся. Многие заваливают сессии, потом сдают, пересдают…

Не в этом дело. Мне бесконечно жаль, когда меняется на твоих глазах человек. Хочется сказать ему: не надо совсем меняться, лучшее в себе оставь! Но… в любви к детям ты готов отдать всё без остатка, ни на секунду не сомневаясь в том, что это правильно, потому что ты видишь ответную любовь, и благодарность, и понимание. А потом… наступает момент, когда ты стараешься, из сил выбиваешься – и вдруг встречаешь не просто непонимание, а сопротивление, раздражение. И начинаешь думать: за что? Почему? Может быть, потому, что я сама уже не такая молодая, заводная, яркая и интересная?! Потому что не хватает энергии и внутренней силы увлечь за собой, взять в единомышленники…