И вот однажды, когда мы с Саней собирались в очередной раз поехать в парк им. Горького, мне позвонил майор Вова и спросил, что я делаю и нельзя ли приехать в гости. Я сказала, что мы собираемся на прогулку. Он обрадовался и предложил нас до парка подвезти. Тут уж обрадовалась я. И майор Вова за нами заехал…

По дороге в парк он рассказал удивительную, почти мистическую историю: «Стою я в храме на службе. И мне очень понравилась одна девушка, которая стояла неподалёку. Служба закончилась. Я подошёл к этой девушке и предложил подвезти её до дома. Та обрадовалась, поблагодарила и сказала, что это очень кстати, потому что она опаздывает. И я её повёз. Подъехали к её дому, и девушка предложила к ней зайти. Я, конечно, с радостью!.. Она открывает дверь ключом. Мы входим, и к ней навстречу спешат муж и трое детей. Я в смятении. Но муж ласково приглашает меня к столу, пообедать вместе. Я сажусь. Мы обедаем. Хозяин дома предлагает выпить по бокалу за знакомство. Выпиваем. И тут меня, как всегда, понесло. Я рассказал, что я очень люблю Наташу Варлей и хочу на ней жениться. Хозяин дома в изумлении говорит: „Наташа Варлей?! Так я её хорошо знаю!..“».

Короче говоря, выяснилось, что майор Вова попал в гости к Алексею Владимировичу Грачёву, нашему с Саней спасителю и ангелу-хранителю, врачу роддома. Но теперь он не Алексей Владимирович, а отец Алексей, потому что он окончил Духовную семинарию в Троице-Сергиевой Лавре… Не чудо ли?!.

Все «пазлы» сошлись. Я позвонила отцу Алексею, сказала, что не могла ему дозвониться и счастлива, что разговариваю наконец с ним. Он тоже искренне обрадовался и поведал, что ему пришлось уйти из дома, потому что родители не приняли его решения изменить свою жизнь – расстаться с работой в родильном доме и вообще с медициной и стать священником. Поэтому я и не могла его разыскать. Они с матушкой Ириной и детьми живут в квартире друзей, которые уехали по работе за границу…

Конечно, я сказала, что мне очень жаль, что он больше не работает микропедиатром, ведь он спасал жизни стольким новорождённым. Но отец Алексей мне ответил: «Спасение душ не менее важно. А потом – я буду помогать детям прихожан и как врач…»

Забегая вперёд, скажу, что, когда отец Алексей служил, в храме всегда стояли коляски, в которых сидели розовощёкие, сияющие младенцы. И это в Пасхальную ночь, когда служба длинная!.. Я спрашивала у родителей младенцев, как зовут детей. «Это – Параскева, а это – Феодосий». – «А почему такие необычные имена?» – любопытствовала я. «По святцам!» – отвечали родители.

Выяснялось, что медики им строго «не советовали» рожать, мол, дети или родятся уродами, или появятся на свет мертворождёнными. А отец Алексей говорил опечаленным родителям: «Всё будет хорошо – по молитве!..» И – вот что творит вера…

А когда я спросила у отца Алексея, не согласится ли он стать крёстным моих сыновей, он опять очень обрадовался и поблагодарил меня за то, что я «вверяю ему своих детей».

Мне пришлось сказать ему, что Вася уже взрослый и крещению сопротивляется. Что моя вина, что я не сделала это вовремя. Я очень по этому поводу переживаю и не знаю, что теперь можно сделать…

И отец Алексей пообещал с Васей поговорить. Он к нам приехал. Они с Василием совсем недолго разговаривали. И Вася, слава Богу, вышел и сказал, что он согласен…

Мои сыновья крещены в Богоявленском Елоховском соборе. До строительства храма Христа Спасителя это был Патриарший собор…

У меня стоит перед глазами всё, что происходило в тот прекрасный день. Мы сидели в маленьком домике-крестильне на территории храма: отец Алексей, тётя Шура, я с детьми и ещё две семьи с маленькими детьми – в ожидании таинства. Ждать пришлось долго – часа полтора, потому что священник, который должен был крестить, отпевал усопшего в соборе. Маленькие дети начинали то носиться по крестильне, то ныть…

А Саня, от природы «моторный», сидел на удивление спокойно и умиротворённо. Когда началось крещение, я не могла оторвать глаз от моих сыновей, такими они стали красивыми, так заблестели их глаза от огоньков свечек, которые они несли в руках, и просто – от вдохновения. Саня, обычно бледненький, разрумянился…

Когда мы уже подъезжали к дому на Смоленской набережной, я даже забеспокоилась – такой он был необычно притихший, – не заболел ли, и поделилась своими опасениями с отцом Алексеем. Но в тот момент, когда я открыла дверь в квартиру, Саня с диким «индейским кличем» бросился вскачь по коридору. «Нормальный ребёнок…» – улыбнулся отец Алексей…

Так у моих сыновей появились крёстные родители, а у всей нашей семьи – духовник. И началась совсем другая жизнь, которая теперь была тесно связана с церковной. Мы с Василием ездили на исповедь в храм в Крылатском к отцу Алексею, и я впервые почувствовала, что такое исповедь и причастие: когда грехи изливаются вместе со слезами, а потом ты как будто делаешься невесомой…

На праздники мы ехали в храм втроём – Вася, Саня и я. Сначала – в Крылатское, а потом, когда отец Алексей получил приход в Рождествено, – туда: в Пасху – на всю ночь, а утром, разговевшись, домой. Саню после крестного хода укладывали спать – в маленькую комнатку на втором этаже – в пристройке храма, потом будили его, чтобы причастить, и опять укладывали…

А после службы все поднимались на колокольню – в Пасху всем разрешено звонить в колокола!..

В отце Алексее было столько света и любви, что хватало на всех. Конечно, мы, его духовные чада, как и все чада, были эгоистичны и мучили его своими проблемами – день и ночь. Но он с такой готовностью и радостью откликался, что не всегда приходило в голову, что в такое время суток можно было бы и поберечь батюшку – ему и так тяжело: ранние службы, крестины, отпевания, он ещё преподавал сёстрам милосердия, помогал, как медик, молодым прихожанам-родителям и их детишкам. А ведь у самого – трое детей и молодая жена-красавица…

А ещё он занимался восстановлением храма Рождества Христова в Рождествено. Искал художников, которые будут расписывать храм, когда снаружи он уже был восстановлен, и батюшка нежно называл церковь «моя белая лебёдушка»…

Тогда к церкви от автобусной остановки шла дорога, которая, немножко поизвивавшись в берёзовой роще, приводила прямо к храму. Дорога к храму…

Помню, как я повела на исповедь к отцу Алексею своих студентов, когда в институте, где я преподавала мастерство актёра, начались какие-то пакостные интриги, поделившие курс на две части…

И вот мы шли по осенней грязной дороге. Вдруг деревья расступились, как в сказке. Перед нами стояла белая церковь с золотыми куполами – чистая, светлая. Девчонки заплакали. А у парней – заблестели глаза…

Если спустишься от храма по тропинке вниз к озеру – окажешься у родника со святой водой. В Крещение на озере вырубалась иордань – прорубь крестом, куда в праздник окунались все желающие…

Позже, когда на месте славной деревеньки Рождествено вырос «коттеджный посёлок Рождествено», дороги к храму не стало. Путь к нему, проходящий через этот посёлок, везде, где можно и нельзя, перекрыли шлагбаумы. И добираться до церкви теперь приходилось в объезд…