* * *

– Седэн! – позвал Терис.

Он встряхнулся, собираясь с мыслями. Мир вокруг обретал отчетливость и цвета. Он лежал на земле, над ним встревоженно склонялся Терис, и остальные в стороне тоже выглядели обеспокоенными.

– Не напрягайся, – посоветовал Терис барахтающемуся на земле Седэну. – Ты упал в обморок.

Седэн приподнялся на локте. Мгновенное головокружение отступило.

– Я в порядке, – он уже поднимался на ноги, но под ложечкой еще крутило. «Без причины – никогда».

– Что случилось? – спросил его Вирр.

Седэн долго смотрел в их встревоженные лица. Потом перевел взгляд на Элрика, все еще недовольного его освобождением от оковы.

– Просто голова закружилась, – заверил он спутников.

Терис подумал и осторожно хлопнул его по спине. – Может быть, побочное действие оковы – ты слишком долго ее носил, – предположил он. – Ехать сможешь?

Седэн молча кивнул – он думал о другом.

Хавран Дас.

Помогая сворачивать лагерь, он твердил в уме это имя. Можно ли верить Аларису, юноша не знал, но в одном был уверен.

В Илин-Иллане он узнает больше, чем знает сейчас.

Вирр молча, задумчиво ворошил костер палкой. Он оглянулся на троих, спящих на краю мерцающего света. Седэн, извинившись, лег сегодня пораньше; хотя парень как будто вполне оправился от утреннего обморока, но весь день был немного не в себе. Элрик и Дезия скоро последовали его примеру, оставив на первой вахте Вирра с Терисом.

Вирр радовался тишине. Ему нужно было собраться с мыслями после безумия последних дней.

Мысли, как это часто теперь бывало, обратились к потерянному другу. Вирр представил себе лицо Давьяна и в который раз принял тяготившие грудь боль и раскаяние. Если бы он был умнее: не закричал тогда, не попытался стянуть суть…

Он вспомнил те минуты. Дар’гайтин, крики. Отчаянный рывок вслед за Седэном – назад, откуда пришли.

Тут он нахмурился. С самого Дейланниса что-то не давало ему покоя, тихо, но настойчиво пробивалось из глубины сознания.

– Что было в том здании? – вдруг заговорил он – тихо, чтобы не разбудить остальных.

Терис, тоже вырванный из задумчивости, заморгал: – Прости?

Вирр подался к нему.

– В том здании, – повторил он. – В Дейланнисе. Ты хотел войти. – Он нахмурился сильнее, припоминая. – Это ведь ты нас туда привел? Ты знал, что выхода там нет. Седэн тебе говорил, но ты не стал слушать.

Терис ответил ему пристальным взглядом.

– Да.

Закипающая ярость подступила к горлу: Вирр едва удержался, чтобы не заорать.

– Зачем? Давьян с Нихимом погибли, Терис! Мой друг и твой друг погибли, потому что тебе там что-то так понадобилось, что ты рискнул нашими жизнями! Так что, скажи мне, что там было, в том здании?

Его голос звучал холодно и жестко, гнев скрывался подо льдом.

– Оружие, – безропотно, как будто вовсе не удивившись, ответил Терис. – Оружие, созданное для победы над самим Ааркайном Девэдом. И утраченное на тысячи лет. – Он вздохнул. – Близок срок, Вирр, когда нам потребуется оружие против того, что наступает с севера. Так что… Да, я рисковал жизнями.

Гнев Вирра отчасти утих, но далеко не до конца.

– И что же это за оружие?

– Не знаю, – признался Терис. – Отчасти в этом и дело. Нам нужно узнать, что это, как оно действует, до того, как придет время его применить.

Вирр покачал головой.

– Надо было нам сказать. Мы имели право знать, – зло бросил он. – И почему именно теперь? Ты столько лет прожил в Дезриеле. Чего ты ждал?

Терис склонил голову.

– Нихим должен был остаться там один, – с болью в голосе произнес он.

Вирр недоуменно насупился.

– Как это понимать?

Терис глубоко вздохнул.

– До Невидимой войны один авгур предсказал Нихиму, что тот погибнет в Дейланнисе, помогая якобы одному из самых значительных людей нашего времени. Еще тот авгур сказал ему – обещал! – что погибнет он один. Все его спутники должны были уцелеть. – Терис покачал головой. – Я думал… Я счел это пропуском для себя, Вирр. Нихим твердо решил идти с нами, говорил, что настало его время. Я, зная, что умрет только он, решил, что могу безопасно провести разведку. Другого случая не представилось бы. – Он поднял глаза. – Я виноват.

Теперь Вирр увидел: Териса гнетет вина не менее тяжкая и мучительная, чем его собственная.

Это ничего не меняло. Вернее, было еще хуже: Вирр взвалил на себя вину за смерть Давьяна, а оказалось, виноват не он один.

– Так ты рисковал нами, положившись на видение авгура двадцатилетней давности! Хотя и знал, что их видения уже не сбывались, – тихо, недоверчиво заговорил мальчик. И встал, с трясущимися руками, от гнева лишившись способности рассуждать. – Пойду пройдусь.

– Не лучшая мысль, – поморщился Терис.

– Довольно, Терис, – сдерживая крик, прорычал Вирр. – Если что, я буду поблизости.

Он ушел в темноту; вся горечь, улегшаяся за два дня после Дейланниса, вновь навалилась на него. Прежде он подавлял тяжелые чувства, но теперь понимал, что должен с ними встретиться.

Он нашел сухое бревно поодаль от огня. Отсюда не слышно было лагеря. Несколько долгих минут сидел, уставившись в пустоту.

Наконец покатились слезы. Бессилие, гнев, боль пузырями всплывали на поверхность, и мальчик отпускал их, плача, как не плакал даже при вести о Каладеле, как не плакал с детства, со дня, когда узнал, что он одаренный.

Ничего не осталось. Все, чем он дорожил эти три года, ушло навсегда.

Он долго не двигался с места.

* * *