Через час Вирр вернулся к огню.

Терис молча кивнул, глядя, как тот усаживается по другую сторону костра. Вирр долго смотрел на старшего, прежде чем открыть рот.

– Не уверен, что смогу тебя простить, – негромко заговорил он и вскинул руку, не давая Терису возразить. – Может быть, со временем. Однако я понимаю, чего ты добивался. Понимаю, что ты не предвидел опасности для нас. – С лицом, сведенным в угрюмую маску, мальчик подался вперед. – Но на этом с секретами должно быть покончено. Здесь и сейчас. Если ты заранее объяснишь, что задумал, мы, вероятно, согласимся. Если мы будем знать, возможно, все будет иначе. Мы, Терис, может и молоды, но не дети. Мы на твоей стороне. Не надо нам лгать.

Терис поразмыслил и медленно склонил голову.

– Верно. Но это должно действовать в обе стороны. Вирр поморщился: он успел хорошенько подумать и признавал, что его скрытность не лучше Терисовой.

– Хорошо, – кивнул он. – Если позволишь, я начну. Поднявшись, он обошел костер и протянул Терису руку.

– Я – Торин Виррандер Андрас.

Терис тупо уставился на протянутую руку.

– Сын Элосьена Андраса? – глядя на его ошарашенное лицо, Вирр с трудом сдержал смех.

– Да. – Мальчик позволил себе только улыбку. Терис шумно, надувая щеки, выдохнул:

– Что за глупость!

Улыбка Вирра погасла. Он ожидал другой реакции.

– Почему бы и нет?

– Потому что я знаком с Элосьеном Андрасом. Герцог, каким я его помню, убил бы сына, окажись тот одаренным. – Терис взглянул мальчику в глаза: – Это он, знаешь ли, вынес мне приговор.

Вирр пожал плечами.

– Он изменился. Сколько себя помню, отец ненавидел одаренных. Но когда выяснилось, кто я такой, он не рассердился. – Вирр улыбнулся воспоминанию. Я так боялся… Меня научили звать их кровопивцами, а узнав, что я тоже из них… Я думал, он откажется от меня, но нет. Он все устроил. Меня якобы отправили в Каландру. А с Атьяном тайно сговорились поместить меня в их школу. Он ради меня рискнул всем. Он был великолепен.

Терис покачал головой.

– А ведь он был из ревнителей. Он создал догмы, – недоверчиво припомнил он и округлил глаза, сообразив, что из этого следует. – Судьбы, парень! Догмы. Ты наследуешь отцовскую связь с сосудом?

Вирр чуть заметно кивнул, подтверждая.

Терис долго сидел, бессмысленно качая головой.

– Надзор, когда узнает, не слишком обрадуется, – заключил он наконец.

– Я уже думал об этом, – сухо заметил Вирр.

– Конечно-конечно. – Терис все так же ошарашенно разглядывал его, как видно, оценивая заново. – Как я понимаю, это значит, что ты не собираешься с нами в Тол.

– Так будет лучше, – кивнул Вирр. – Когда попадем в город, я вместе с Элриком и Дезией отправлюсь во дворец. Отец надеялся сохранить мои способности в тайне, пока я не утвержу свое положение при дворе, а может, и дольше. Поэтому мне надо держаться подальше от Тола – меня могут узнать.

– Благоразумно, – Терис смерил мальчика взглядом. – Ты уже обдумывал, как изменить догмы?

– Подумывал, но думать как следует буду, когда придет время. До этого, надеюсь, еще далеко. – Вирр вздернул бровь. – Ты не уговариваешь отменить их совсем?

– Нет, – буркнул Терис и не стал продолжать.

Помолчав, заговорил Вирр.

– Так ты знал моего отца.

– Как видно, не знал, – покачал головой Терис. – Но я с ним встречался. Говорил с ним.

Кажется, вспоминать об этом не доставило ему удовольствия.

Вирр натянуто продолжал:

– Я, знаешь ли, помню, что он говорил о тебе. Всех подробностей не рассказывал – их я в конечном счете узнал от Каралины, – но он сказал: ты – лучшее доказательство того, что догмы необходимы. И что доверять одаренным невозможно. Всего через несколько месяцев, – со вздохом добавил мальчик, – я узнал о своем даре.

– Я с самого начала видел, что тебе трудно мне верить, – признал Терис. – Теперь понимаю почему.

Вирр пристально всмотрелся в изрезанное шрамами лицо.

– Меня вот что удивляет: человек, о котором рассказывал мне отец, которого описывала Каралина, был чудовищем. Они тебя боялись, Терис. Каралина еще понятно, но отец? Он должен был знать, если тебя подвели под приговор.

Терис пожал плечами.

– Он мог искренне верить, что я убил тех людей при помощи сути. Человека, способного сломать догмы, испугался бы любой здравомыслящий блюститель.

Это прозвучало убедительно, но в глазах Териса, пока он говорил, что-то мелькнуло. Намек на беспокойство.

Вирр оскалил зубы.

– Хватит тайн, Терис! Ты понимаешь, какое огромное доверие я оказал, раскрывшись перед тобой? Я никому не скажу, но сам должен знать. Мне необходимо примирить то, что мне рассказали, с человеком, которого я вижу своими глазами. – Он подался вперед. – Я видел тебя тогда, ночью, Терис. С ножом. Так что говори правду. Откуда у тебя эти шрамы?

Терис скривился и все же медленно кивнул. Оглянулся через плечо – все ли спят – и тихо заговорил.

– Хорошо, вот тебе правда. Я был в Каладеле, когда увидел, как за Давьяном увязались несколько мужчин. Блюстителей вокруг не случилось, поэтому я сам пошел за ними, присмотреть, как бы паренька не обидели. Когда он проходил мимо таверны, один из тех людей сгреб его и затащил внутрь.

Входя следом, я чуть не столкнулся с выходящим из таверны блюстителем. Попросил его о помощи, но тот сказал, что мальчик не одаренный, поэтому он ничего не может поделать. – Терис с отвращением скривил губы. – Ну, я и вошел. Они уже начали над ним измываться.

Терис кивнул. Давьян никогда не рассказывал про тот день – Вирр знал, что его друг глубоко похоронил эти воспоминания, но, по слухам, Давьян был сильно и жестоко избит.

– Я уговаривал их прекратить, но они и меня скрутили. Сказали, я против них ничего не могу, догмы не позволят. – Терис поморщился. – Твой друг был храбрым мальчишкой. Он молча сносил пинки и удары.

Кто-то из них заметил на руке у Давьяна метку. Думаю, ее там не было, пока не началось избиение; надо полагать, прежде его тело не нуждалось в таком притоке сути, чтобы включить действие догм. Но у тех при виде метки настроение переменилось. Парня пинали, принимая за простого слугу, а увидев, что он одаренный… – Терис не сразу смог продолжить.

– Один, сильно пьяный, достал нож. Такой силач, что остальные не рискнули бы его останавливать, даже если бы и хотели. Пьяница вопил что-то про отца, погибшего от рук авгуров, о том, что каждый, кто с ними связан, – хуже чумного… – Заметно было, как больно Терису вспоминать. – Он стал резать Давьяну лицо. Мальчик вопил, а они только смотрели. Молча.

Вирр содрогнулся. Он знал, какой ужас довелось перенести Давьяну, но никогда не представлял так наглядно.