Отполированным ногтем Дал почесал лоб.

— Насколько я помню, раньше были белые.

— Красный, белый, синий, — пожал плечами Рибе. — Все это цвета флага. И причина, по которой я пригласил вас сюда. Мне кое-что нужно с вами обсудить. Это касается будущего нации. — Он жестом показал, чтобы они сели. Рибе попросил подать селедку с картофелем, сливочное масло, тонко нарезанный красный лук и фермерскую сметану. В давние времена обычный завтрак бедняка, разве что без сметаны и масла, а нынче — чуть ли не изысканное блюдо. Напоминание о том, как далеко мы продвинулись. Рубен прекрасно понял, почему начальник хочет подать такое. Нация не страдала от самой нищеты. За нищетой всегда кто-то стоит. Государственные партии. А таких было всего две. Рабочая партия и «Хёйре».

— Как там ваша жена, у нее все хорошо? — спросил Дал, пока министр сам разливал яблочный сок.

— Моя жена? Разве вы не встретили ее, когда поднимались сюда? Я попросил ее встретить вас.

— Да-да, — шутливо сказал Дал. — Я про другую вашу жену. Про ту пилу министра финансов, которого вы взяли на работу. Ветре же теперь и вице-премьер, если я правильно понял? Далеко не все политики пережили бы новость о том, что собственная дочь родила ребенка от террориста.

Рибе коварно усмехнулся.

— Нет. Это вы про ее предшественницу. Обеды с Ви-беке в основном состояли из разговоров о бетаблокаторах и торте «Наполеон», — сказал он, ножом указывая Далу на тарелку. — Налетайте.

— Слышал, что Ветре хочет переиграть политику по иммигрантам, — сказал лидер партии. — Если хотите узнать мое мнение, Симон, то Норвегия принимает уже более чем достаточно искателей счастья. Заниматься отбором для американцев, вынимая из корзины гнилые яблоки, чтобы им достались самые вкусные, которые они переправят в Силиконовую Долину, — невыгодно. — Рибе дожевал и отложил вилку. — Только за прошлый год в норвежских приютах для беженцев опознали четырех человек, приближенных к одноглазому врачу. Знаете, где они теперь?

Дал слегка покачал головой.

— В тюрьме, надеюсь?

— Да. В американских тюрьмах.

— Мы что, отдали их американцам? А юристы что говорят?

— Серая зона. Эти люди проехали по Европе, не прося об убежище. Как вы знаете, по правилам они обязаны искать убежище в первой стране Шенгена, куда они въезжают. Потому мы и считаем их высылку просто способом выехать из страны. А никак не передачей заключенных. Система устроена так, что транспортировка проходит через США. А на то, что там американцы делают на своей земле, мы конечно повлиять не можем. Американцев очень заботит, как скорее покончить с одноглазым, и они запускают пальцы во все, что хоть как-то с ним связано.

— Хитро. Весьма хитро. А Кари Лисе Ветре… устраивает такой порядок?

— Она потеряла дочь вследствие теракта. Видимо, устраивает. Ветре не испытывает никаких симпатий к террористам. Для нее важно увеличить количество беженцев. Символическая политика, — фыркнул Рибе.

— Крайне дорогого и рискованного толка, — добавил Дал.

Дальше они ели молча. Выходит, Рибе для этого пригласил лидера Рабочей партии? Чтобы обеспечить прикрытие, если эта практика станет известной?

Нет.

— Раньше все было проще, — вдруг сказал Рибе. — Тогда две наших партии четко совпадали в видении, куда двигаться нации. Мы, конечно, не совпадали во мнениях насчет методов, спешки и средств, но цель всегда была общая. Поднять нефть, построить страну. Теперь — время маленьких партий. По их милости существует правительство, они готовы порвать нас, чтобы удовлетворить избирателей. В один год это защитники окружающей среды. В другой — крестьяне. Потом ненавистники мусульманства. Предприниматели. Все хотят получить свое. Мы как будто в слаломе, едем со скоростного спуска. В этой стране много проблем.

Дал покосился на него.

— Вам стоило сказать это в новогодней речи.

Рибе фыркнул.

— У меня нет желания дразнить американцев. Но рано или поздно мы не заметим одного из террористов. Что будет, когда подонки выйдут в город на вокзале «Осло С»? Что если они в исступлении нападут на какой-нибудь трейлер на рождественском рынке? Осенью будут выборы. Может статься, что именно вам придется говорить новогоднюю речь после того, как случится трагедия. Это за вами пойдут избиратели. Страдать придется вам.

— Я так понимаю, вы хотите предложить мне договоренность, — сказал лидер рабочей партии. — И предполагаю, что она будет касаться беженцев. Вы обсуждали это с американцами?

Рибе кивнул.

— Они отнеслись скептически. Но я нашел способ подсластить им пилюлю. У нас есть именно то, что наши друзья по ту сторону Атлантики очень высоко ценят. У нас есть орудие, чтобы убрать одноглазого врача. Есть приближенный к нему человек.

Премьер-министр повернулся к Рубену и вытер рот салфеткой.

— Тебе пора нас оставить наедине.

Рубен Андерсен предпочитал оставаться в тени. Он знал, как выбраться из темноты. Его можно выгнать с его места. Но диктофон под сиденьем стула останется.

Фредрик почему-то убедил себя, что сумеет расковырять дыру в контейнере с водой, блокировавшем люк. Но косточки от лифчика Стине оказались бесполезны. Сколько бы он их ни кусал и ни пытался согнуть, на твердой пластмассе оставались только царапины. Из-за намокания металлические дужки постоянно выскальзывали из рук, а лежать приходилось на спине, отчего ступеньки царапали спину и шею. Под ногтями мозжили раны, капала кровь, а в глазах стояли слезы.

Значит все это был не сон. Этот собачий лай и рычание. Пока Фредрик лежал под крышкой люка, снова поднялся собачий брех. Сначала вдалеке. Когда лай приблизился, сука из подвала стала рычать и нервно ходить туда-сюда у подножья лестницы. Видимо их там много, и лаяли они злобно. Опасные животные. Как же эта сучка сюда попала? Заодно с ним или еще как-то? В тазу болело, мышцы сводило. И навалился страх. Фредрик заметил, что трясется, но холода не ощущает. Неужели он тут насмерть замерзнет? Или смерть будет от голода, медленной? Или его разорвут на куски бешеные собаки? Что за суки его здесь заперли?

Фредрик понял, что и собака в подвале, и те, что наверху, из той стаи, что убежала в лес, когда они с Кафой подошли к зданию лаборатории. Тогда они испугались, но теперь он был один и беспомощен. Ну, по крайней мере, он теперь знал, где находится. В камере подвала где-то в долине. Но знание только усиливало беспокойство. Ведь в этом лесу людей нет. Криминалисты давно закончили тут работу, а искать его сюда вряд ли кто-то придет.

Фредрик представил себе Тересе такой, как она была в то утро, на Тересесгате. Ее дыхание, мягкий силуэт в темноте. Он был так доволен, когда уходил от нее. Так рад… так беззаботен. Интересно, она думает о нем? Скучает? Это Тересе пыталась до него дозвониться?

По люку заскребли лапы. Видимо собаки обнюхивали Фредрика или еще как-то обращали на него внимание, потому что они рычали и тупыми когтями скребли дерево. Он попытался увидеть их, но разглядел только тени хищников в щелях люка. Собаки лаяли и лакали воду из луж наверху.