– Так вот. Ваша жена разрешилась от бремени здесь, на острове. В первый раз я увидел ее в прошлом декабре, почти сразу после прибытия. А потом регулярно осматривал ее вплоть до родов в июне. По ее просьбе я даже подыскал семью, которая была готова усыновить ее ребенка.

Джаред резко сел.

– Моя жена прибыла сюда в августе прошлого года!

Доктору Брайсону совсем не хотелось заводить спор с таким большим и агрессивным мужчиной, пусть даже и раненным. Он просто пожал плечами.

– Как скажете.

– Но вы говорите другое.

Доктор нерешительно кивнул.

Джаред замотал головой, словно это могло ему помочь все понять.

– Вы сказали, что она родила в июне. Когда именно в июне?

– Я могу свериться со своими записями, чтобы назвать точную дату. Но, по-моему, это случилось где-то в середине месяца.

Джаред быстро подсчитал.

– Вы еще упомянули про усыновление. Она не хотела оставлять ребенка себе?

Вспоминая, доктор Брайсон нахмурился.

– Совершенно определенно, не хотела. Было что-то ненормальное в том, как она ненавидела еще не родившееся дитя. Я никак не мог этого понять.

Джареду на память вдруг пришли давно сказанные Коринн слова: «Я ни за что не оставлю себе твоего ребенка».

– А как Дрейтон относился к появлению ребенка?

– У меня это вызывало недоумение, исходя из того, что он был мужем. По крайней мере, я так думал. Он тоже не желал этого ребенка. Сейчас я понимаю ту ситуацию. Почему, например, у них были разные спальни, даже после родов.

– Как вы узнали об этом?

– Меня довольно часто приглашали в тот дом до и после родов.

Это стало большой неожиданностью для Джареда.

– Как получилось, что она передумала отдавать ребенка?

Доктор Брайсон хмыкнул.

– За все надо благодарить мисс Мерилл.

– Вы имеете в виду миссис Мерилл?

– О, боже, она, оказывается, замужем?

– Не важно, – коротко ответил Джаред. – Продолжайте.

– Ну, так вот, мисс Мерилл убедила меня, что миссис Буркетт потом будет жалеть, что отдала ребенка. Что она одержима одной идеей и поэтому не может мыслить разумно.

Джаред поморщился. Она была одержима им. Она так ненавидела его, что не могла вынести присутствия его ребенка рядом с собой.

– Как вы себя чувствуете? Я уже готов вынуть пулю.

– Подождите еще немного. Мне нужно узнать, что случилось дальше.

– Мы с мисс Мерилл устроили так, что миссис Буркетт осталась наедине с малышом на какое-то время. Ничего другого не потребовалось. Можно сказать, то была любовь с первого взгляда. Мне редко доводилось быть свидетелем такой сильной материнской любви.

Вздохнув, Джаред лег на операционный стол. Он жестоко страдал. Настало время вынуть пулю.

Прежде чем доктор дал ему обезболивающее, Джаред вдруг отчетливо осознал: «О господи, у меня есть сын!»

Возвращение домой получилось по-своему приятным. Отец встретил ее, когда она вышла из поезда в Бостоне, а его умильное отношение к Майклу согрело сердце. С этого момента Сэмьюэл Барроуз полюбил своего внука больше всего на свете.

За две недели после возвращения Коринн побывала на нескольких приемах, чаепитиях и на других светских мероприятиях, куда ее затащила Лорен. Но она не возражала. Эти заботы позволяли ей не думать о Джареде.

Слухи насчет причин, по которым ей пришлось уехать из города, сейчас считались недостоверными, благодаря Лорен, которая везде рассказывала о том, что Коринн счастливо живет со своим мужем, а в Бостон приехала с коротким визитом. Лорен научилась изощренно лгать и теперь с апломбом могла убедить любого в чем угодно.

Коринн не сопротивлялась, потому что так было проще, чем объяснять людям, что происходит на самом деле. Но людское любопытство было ей неприятно. Вопросы, естественно, касались экзотики и очарования островов, на которых она жила. Коринн с трудом удавалось скрыть печаль, когда она начинала описывать Гавайи.

Обычно она говорила примерно следующее:

– Вы нигде не встретите таких дружелюбных и веселых людей, как на Гавайях. – И вздыхала.

Как получилось, что Гавайи за такое короткое время стали ей родным домом? Почему? Ведь она всю жизнь прожила в Бостоне, ходила мимо этих величественных зданий, играла в парке Бостон-коммон, болела на соревнованиях по гребле на реке Чарлз-ривер, кормила уток на пруду Джамайка-понд. Но все это сейчас выглядело как вещи, из которых она выросла. Бостон больше не был ее домом.

Она когда-нибудь перестанет мечтать снова увидеть яркие цветы на Оаху? Перестанет ли слышать шум водопада, который они тогда увидели с Джаредом? Когда-нибудь будет смотреть на закат в Бостоне без внутреннего неудовольствия?

Наступил ее черед устроить прием, и семь дам, давних подруг, уселись перед камином, чтобы выпить чаю. Лорен со своей мамашей тоже присутствовали здесь. Господи, как ее кузина выросла за то время, пока Коринн оставалась на Гавайях!

– Вам, должно быть, страшно хотелось вернуться домой, – заметила одна из дам. – Я бы рвалась домой. Мы на самом деле не ожидали вас здесь так скоро.

– Отец еще не видел Майкла и не мог поехать навестить нас там.

– Ваш муж, наверное, крайне неохотно отпустил вас, – предположила миссис Хартман. – Достаточно вспомнить те исключительные меры, которые он принял после вашей свадьбы.

– Исключительные меры? – удивилась Коринн.

Наклонившись к ней, Лорен улыбнулась.

– Надеюсь, ты не станешь разубеждать нас, Коринн. Я объяснила миссис Хартман, почему твой муж опубликовал то нелепое объявление в газетах перед своим отъездом. Я сказала ей, что это был такой способ заставить тебя последовать за ним без промедления.

Коринн была потрясена изобретательностью Лорен.

– Ну, конечно… – Она попыталась найти нужные слова. – У моего мужа весьма своеобразное чувство юмора.

– Я не представляю, чтобы мой Гарольд выкинул что-нибудь подобное, – заявила миссис Нотили.

– Мы тоже, – рассмеялась Лорен.

Коринн улыбнулась. Гарольд Нотили был тщедушным мужичком, дюймов на пять ниже своей крупной и импозантной супруги. Он никогда не говорил своей жене других слов, кроме как: «Да, дорогая». Коринн до знакомства с Джаредом считала, что он принадлежит к самому подходящему для нее типу мужчин.

– Как поживает ваш очаровательный малыш, Коринн? – поинтересовалась миссис Тёрнер.

– Прекрасно. Только он довольно часто простужается с тех пор, как мы сюда приехали.