Что-что, а подкрадываться он умел: бесстрастный голос прошуршал прямо у меня над ухом. Испугал? Немного. Но не настолько, чтобы не обернуться и не спросить:

— А можно было обойтись без кордебалета? Время бы сэкономили.

Глупо, наверное, смотреть не в глаза, а в неспособную что-то выразить маску. Но я смотрел. Пока не услышал:

— Это твое условие?

— Нет у меня никаких условий. Не я же с тобой контракт подписывать буду, а…

— Вообще-то и ты тоже, — поправил меня Миша.

— С какой такой радости?

— Предприятие ведь семейное, — напомнил Боря.

Ощущения были странные. С одной стороны, происходящее очень даже грело душу, потому что доказывало: меня признают. Равноправным участником. Партнером. А с другой казалось: затягивают в какой-то бездонный омут. Благими намерениями, корыстными — разница небольшая. Еще один шаг, и уже не выпутаюсь. Стану условной фигурой на доске, и буду послушно ходить по клеточкам так, как угодно тому, кто играет партию.

Но ни первое, ни второе не вызывало протеста — вот что поражало сильнее всего. Поэтому, когда Миша достал из сумки палку, похожую на ту, к которой моя рука прикладывалась в первый раз, и сжал в пальцах один конец, а Боря — другой, я накрыл ладонью один из двух оставшихся свободных участков.

Ронин остался стоять неподвижно, вызывая вопросы во взглядах моих «родителей», но смотрел, похоже, только на меня одного, потому что повторил:

— Это твое условие?

— Какое именно?

— Не медлить.

Никаких личных привязанностей, говорите? Ха! Да мы еще ни о чем не договорились, а уже выясняем отношения. Или я ничего не понимаю, или…

Но охранник нам все равно нужен. Защитник. И если этого безликого все устраивает, я тоже не вижу причин для возражений:

— Да, это мое условие.

Регистрация заключенных договоренностей прошла быстро: наш контрактный штырь втиснули концами в какие-то пазы, пустили по нему что-то вроде тока — до получения натурального белого каления, и повернули вокруг оси. Уже привычные светлячки-символы вспорхнули с палки в воздух, покружились и прилепились к потолку, сливаясь со своими многочисленными родичами.

Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно? Хотелось бы верить. Но в любом случае, обратно мы возвращались, уже не прячась по закоулкам и не прижимаясь к стенам, а вполне себе гордо вышагивая.

То есть важность и самодовольство демонстрировали Миша с Борей, занимающие место во главе процессии, я плелся чуть позади, а где-то у меня за спиной должен был находиться свеженанятый защитник. Наверное. По крайней мере, его пристальный взгляд ощущался всем телом, от загривка до копчика. Так и подмывало обернуться, чтобы ответить адекватно. В смысле, тоже уставиться глаза в глаза. Хотя… где их искать под этой мутной маской?

Первые же шаги по торговым рядам, до которых мы в конце концов дошествовали, подвигли моих «родителей» на покупку очередной вкусняшки. Вот только до моего рта она не добралась, упершись в ладонь, протестующе выставленную ронином.

— Это небезопасно, — пояснил он в ответ на изумление, в равной степени посетившее и Мишу, и Борю.

— Да мы тут друг друга уж лет пять как знаем…

— Наибольшая угроза всегда исходит от привычного окружения.

— Хочешь сказать, что нас собираются травануть?

— Не вас. Его. — Пальцы ронина невесомо коснулись моего плеча.

По принципу — так не доставайся же ты никому?

— С чего бы вдруг?

— Сделка была просчитана, но проиграна. Проигравший не всегда способен принять поражение.

— В чем-то он прав, — задумчиво кивнул Миша. — Голл-Ян сейчас явно не в лучшем расположении духа.

— В ярости, — поправил Боря. — И кто-то будет назначен виноватым.

— Кто-то, но не из нас.

— Уверен?

— Контракт подтвержден и внесен в общую базу. Претензий выставлено не было. Время для законных методов упущено.

— Ха, когда это Голл-Ян во всем полагался только на закон?

— Ты кое-что забыл, Орри. Одну крохотную деталь.

— Какую еще?

Миша почесал шею где-то под бородой:

— Мы с тобой граждане Сотбиса. Любое происшествие, причинившее нам вред, будет расследовано.

— Если посмертно, то нас это вряд ли утешит.

— Не за юбками надо было бегать в универе, а книжки читать и умных людей слушать. Смерть гражданина — событие исключительное, и это еще одно очень старое, но никем не отмененное правило. То, на чем стоит власть. Она не любит вспоминать про кирпичики, из которых сложено основание ее престола, но если хотя бы один вывалится вон… за ним ведь могут последовать и другие.

— Ты слишком полагаешься на чужой здравый смысл, Иши.

— Я верю в то, что он есть и однажды возобладает над эгоизмом и стяжательством.

Про умных людей доктор говорил совершенно правильно. Да и все остальное… заслушаться можно.

Мой отец никогда не вел бесед о политике, предпочитая ажуры изящной словесности, а не суровую правду жизни. Я пытался спрашивать. Иногда. Конечно, в основном всякие детские глупости; ну, вроде того, почему загорается лампочка, когда нажимаешь на клавишу выключателя. Но, раз за разом получая в ответ либо шутку, либо пожелание «заняться делом», перестал искать в родителе того, кем он должен быть в первую очередь: наставника.

Тогда я думал, что дистанция между нами растет из-за обиды. Моей. Теперь понимаю: ошибался. Отец просто не мог ничему меня научить. Может, он и сам понимал это, потому отстранялся еще дальше. А я… не переставал искать. И похоже, нашел.

Скромный доктор со скромной практикой? Может быть, нынче — да. Но когда-то он явно тоже мучился вопросами. И если поиски ответов привели его именно сюда, к этой жизни…

— Идеалист!

— Никогда не был, Орри. Кроме смерти есть много других способов вывести конкурента из строя, и я об этом помню. Но думаю, Голл-Ян все же не пойдет на членовредительство. Изыщет лазейку в законе или в уставе Торговой палаты, устроит демпинг, но не более того.

— Почему?

— Потому что мы соседствуем не один год. И слишком хорошо знаем друг друга. А любая травма, даже на первый взгляд не опасная для жизни, всегда может обернуться…

— Иши!

— Это я обещаю. И тебе, и всем остальным. Если случится хоть что-нибудь из того, о чем не стоит думать, он не отвертится. Я же врач, Орри. Я могу не только лечить.

— Только не делай глупостей!

— Не буду. Оставлю их на тебя.

М-да. Пусть они и не настоящая супружеская пара, в смысле интимных отношений, но есть между ними что-то намного большее. Даже не дружба, а… наверное, лучше всего это назвать именно партнерством. Интересно, они еще во время совместной учебы так хорошо понимали друг друга или все-таки обретали взаимопонимание постепенно? Потому что если верно второе, то и у меня есть шанс когда-нибудь обзавестись…