Его взгляд был твердым и настороженным, как у хищника, выслеживающего добычу. Баррет крутилась и извивалась, но он буквально пригвоздил ее к каменному ложу. Ласковая, прохладная вода плескалась у их ног.

Она не будет просить его, черт побери! Победит или проиграет, но она никогда не будет просить! Больше никогда. Внезапно возникли ранящие воспоминания. Голос, уговаривающий ее попросить, угрожая невыносимой болью, если она не подчинится. Дыхание Баррет стало быстрым и неровным. Она слышала приглушенные проклятия, а затем удары по обнаженному телу, которое дрожало и раскалывалось от боли под яростными ударами. Снова и снова опускался ременный кнут, пока она не услышала свой собственный голос, взорвавшийся пронзительным криком. Боль застилала ее глаза. Но вот, так же быстро, как появилось, видение исчезло.

Пэйджен видел, как она задыхалась. Видел, как она боролась со страхами. Он нахмурился, чувствуя боль, пронзившую его до костей. Но дело зашло слишком далеко, чтобы останавливаться теперь. Он провел слишком много бессонных ночей с огнем в крови и слишком часто просыпался утром, не находя успокоения. Это должно закончиться. Теперь. Он знал больше, намного больше, чем она сказала ему. Даже вещи, которых она не знала и не могла вспомнить. И если он был прав...

Пэйджен просунул бедро глубже между ее ногами, его мужская тяжесть прижалась к женской мягкой плоти. Она была само совершенство, Господи, ее тело было выше всяких похвал. Он сглотнул, сопротивляясь волне желания, которая заставляла его подмять ее под себя и погрузиться в нее без всякой подготовки. И Деверил Пэйджен, знаток четырех школ йоги и любого эротического искусства, предлагаемого Индией, подошел рискованно близко к забвению всех своих знаний, готовый взять ее неистово и безо всякой осторожности, просто получить удовольствие, подобно возбужденному самцу. Еще один показатель, что она прекрасно справилась с заданием Ракели, подумал он мрачно.

Челюсти сжались в борьбе с темным потоком желания. Он вспомнил о беспомощной женщине, опасливо бегущей по лондонским улицам от убийцы, преследующего ее по пятам. Он вспомнил ее пыл и упрямый отказ принять его помощь. Она была храброй тогда. И еще она была страстной, встретив его губы с неискушенным огнем, который привел его на грань безумия. Той ночью он почувствовал ее ответный отклик, ее воспламеняющийся голод. Куда пропали ее страсть и честность? Поездка из Англии заняла приблизительно три месяца на быстроходном клипере. Три месяца в руках людей Ракели? Это могло стоить целой жизни.

«Что они сделали с тобой, Циннамон? Какие тайны скрываются под этими изогнутыми бровями? Может быть, тебе лучше не вспоминать о них?»

Пэйджен неподвижно замер. Его тело напряглось. Это будет трудно. Слишком трудно даже для него, несмотря на все его знания... Сосредоточившись, Пэйджен заставил себя отвлечься от болезненного желания. Он посмотрел в лицо Баррет, увидел неистово бьющуюся жилку на ее шее, лихорадочный румянец на щеках, вихрь эмоций, отраженный в ее темно-голубых глазах.

– Они били тебя, Angrezi? – Его голос звучал негромко, почти нежно. – Ты боишься, что это повторится снова?

Баррет моргнула, смущенная этой переменой в его голосе. Она нахмурилась, закусив пересохшую губу. Что это значит? Почему он внезапно стал так заботлив? Очередная уловка?

– Били меня? Я... я не знаю, о чем ты говоришь.

Пэйджен не мог с уверенностью сказать, что это была ложь.

Возможно, она и сама еще не знала этого.

– Я думаю, что это правда. И мне кажется, что ты боишься – боишься желать чего-нибудь. Или кого-нибудь.

Баррет ощутила приступ непонятного страха. Воспоминания, неопределенные и неясные, пронеслись в ее мозгу. Твердые, жесткие пальцы. Жаркое зловонное дыхание. Постоянное ощущение, что за ней наблюдают в течение бесконечных томительных дней в море...

Она подавила рыдание. Нет, она не должна думать о тех тусклых образах. Хватит с нее ночных кошмаров. Пусть они остаются в ее снах, которые заставляют ходить по ночам. Подобные размышления всегда оканчивались плачевно – пульсирующей болью в голове.

– Прекрати! Я ничего не могу вспомнить!

Его горящие глаза были всего в нескольких дюймах от ее лица.

– Я думаю, что ты можешь, маленький сокол. Я уверен, тебе стоит только захотеть.

Твердое тело Пэйджена прижалось к ней.

Баррет хотела закричать, оттолкнуть его и хотела привлечь к себе; хотела ударить по лицу и хотела слизнуть капельки воды, повисшие на его губах. Боже, неужели она сходит с ума?

Баррет чувствовала, как гранит утеса впивается ей в спину. Его бедро шевельнулось между ее ногами. Медленными кругами его пальцы гладили точки пульса на ее запястьях.

– Я хочу тебя, Циннамон.

Баррет попала в ловушку между гранитным утесом и более теплым гранитом, который выдавался между его бедер. Каждым медленным движением он давал ей ощутить его мощь и его власть, грубую силу, которой он все еще способен был управлять. Его губы скользнули к ее уху. Со знанием дела он смаковал ее мягкую кожу языком и зубами, потом легонько прикусил мочку. Баррет дрожала, сопротивляясь его чувственному обаянию.

– Прекрати, Пэйджен...

Его голос прозвучал как негромкое, но мощное рычание. – На самом деле ты не хочешь этого, Циннамон. Особенно сейчас, когда твой пульс бьется, как прибой во время прилива, и твое дыхание становится жарким и учащенным.

– Я хочу, чтобы ты остановился. – Она едва удержалась от стона, как только зубы Пэйджена сомкнулись на мочке ее уха. – Это... это правда, – неуверенно прошептала Баррет, надеясь, что он не услышит сомнений в ее голосе. Но Пэйджен был очень внимателен, он ничего не пропустил.

– Прекрасная Angrezi. Мне нравится твой прерывистый шепот. Я хочу услышать твой стон. Слыша его, я хочу тебя так страстно, как только мужчина может хотеть женщину. Обнаженной и голодной. Легкомысленной и смеющейся. Сердитой и царапающейся. Но только тогда, когда ты будешь знать, на что идешь, Циннамон, потому что я хочу видеть в твоих глазах огонь желания, а не страх. Как тогда, когда мы... – Это был опасный и рискованный ход, но Пэйджен решился. – Когда мы встретились в первый раз. В темном, покрытом снегом Лондоне.

У Баррет перехватило дыхание. Этого не может быть!

– Ты... ты лжешь. Я ничего не помню. Если бы мы встречались раньше, я бы знала об этом. Я бы почувствовала.

– Конечно, ты чувствуешь это. Твое тело узнало меня с первого момента. Я сомневался сначала, и потребовалось время, чтобы узнать тебя. Твое лицо в Лондоне было закрыто вуалью, и твои волосы были черны от краски.

– Нет... – Темные и тревожные глаза Баррет отыскали его лицо, но на нем не было ничего, кроме честности и неумолимой решимости. – He-невозможно... – Но теперь ее протест был более слабым.

И тогда внезапно темная завеса в ее мыслях приподнялась, и Баррет что-то неясно вспомнила. Так все это было на самом деле – шепот холодного ветра, белые тихие хлопья, летящие с темного неба? Ощущение безликой опасности, таящейся в ночи. И еще камень, горящий кроваво-красным огнем. Рубин? Неужели она видела «Глаз Шивы» в ту далекую ночь?