— Он его убьет! — завопил Барбер. — Он себя не помнит от злости!

Ратлидж огляделся по сторонам. Что делать?! Перед булочной стоял фургон зеленщика с заведенным мотором. Он бросился к фургону. За ним по пятам бежал Барбер.

Ратлидж вскочил в кабину и охнул, задев ушибленный локоть, понял, что ударился, когда пытался задержать Джессапа. Стараясь не обращать внимания на боль, он тронулся с места, услышал, как громко выругался Барбер. Он тоже попытался вскочить в кабину, но споткнулся о груду ящиков, преграждавших ему путь. Ратлидж чуть подал назад, дождался, пока Барбер сядет, и покатил к развилке. Барбер обернулся. Выбежавший на крыльцо владелец фургона что-то кричал им вслед.

С трудом отдышавшись, Барбер сказал:

— По-моему, он… Джессап… еще никого не убивал… Но пару раз дело чуть не дошло до смертоубийства.

— Моррисон нужен мне живым.

— Но как вы узнали?

— Один младший приходской священник по фамилии Моррисон просил разрешения навестить Джастина Фаулера в больнице. Список всех посетителей вел бдительный констебль. Сотрудники полиции боялись, что убийца вернется, — и он вернулся. К счастью, к мальчику его не пустили. Но позже он прислал ему анонимную записку.

— Но ведь Моррисон в то время служил здесь, разве нет?

— Нет. Он принял приход Святого Эдуарда после того, как выяснил, что молодой Фаулер переедет жить в «Берег». Я спрашивал его, когда он приехал в Эссекс, и он ответил уклончиво. Но теперь я знаю, что и где искать; как только вернусь в Лондон, выясню, когда он здесь появился и что делал раньше.

— Остальных-то он зачем прикончил?

— Фаулеров Моррисон убил из зависти и ревности. А Джастин выжил и попал в новую семью. Должно быть, это показалось Моррисону вдвойне несправедливым. Две семьи — а у него ни одной. Миссис Рассел он специально убил первой. Ее гибель стала своего рода посланием Фаулеру: он будет следующим. А когда в усадьбу приехал Рассел, Моррисон понял, что ему представилась еще одна возможность. Ему хватило ума проявить терпение. Раньше его злодеяния сходили ему с рук; он намеревался снова выйти сухим из воды. Слушайте… Джессап уже свернул к дому священника! Мы вовремя.

Моррисон услышал шум мотора, открыл дверь и нахмурился, заметив за рулем Джессапа.

— Что случилось? — крикнул он с порога. — Где Ратлидж? — Снова послышался шум, и он увидел фургон.

Джессап выскочил из машины. Ратлидж увидел, что он прихватил тяжелый фонарь, лежавший под пассажирским сиденьем.

От резкого торможения фургон занесло. Ратлидж бросился наперерез Джессапу. Моррисон переводил взгляд с одного на другого. Ратлидж врезался в старого рыбака и с силой оттолкнул его в сторону. Моррисон вбежал в дом и захлопнул за собой дверь.

Взревев от ярости, Джессап взбежал на крыльцо и высадил дверь плечом. Ратлидж и Барбер бежали за ним по пятам, но он уже загнал Моррисона в угол. Тот стоял спиной к стене и с ненавистью смотрел на Джессапа. Невозможно было понять, догадался ли он, в чем дело. Ратлидж взмолился про себя: только бы все три револьвера были еще в усадьбе, в оружейном шкафчике!

— В чем дело? — спросил Моррисон, с недоумением глядя на Ратлиджа. — Я думал…

— Вы арестованы за убийство родителей Джастина Фаулера, — ответил Ратлидж, вклиниваясь между Джессапом и Моррисоном. — Он арестован, — продолжал он, оборачиваясь к Джессапу, — и вы не имеете права его трогать!

С этого момента события стали разворачиваться с необыкновенной быстротой. Барбер что-то закричал; послышался оглушительный грохот почти у самого уха Ратлиджа. На него тут же навалились воспоминания о фронте, лишившие его на время способности двигаться. Он смутно слышал ругань Джессапа. Барбер метнулся в сторону. Ратлидж отчаянно пытался вернуться в настоящее. Раздался еще один выстрел, и Барбер вдруг попятился назад, широко раскинул руки, как будто пытаясь отразить удар.

Третий выстрел предназначался Ратлиджу. Но Моррисон промазал, потому что инспектор уже успел прийти в себя. Он перехватил руку Моррисона и попытался отнять у него револьвер. Но Моррисон дрался с яростью загнанного зверя, рыча что-то неразборчивое, Ратлидж схватился за оружие. Револьвер снова выстрелил, пуля попала в оконное стекло — на пол со звоном посыпались осколки.

Ратлидж схватил Моррисона за запястье, толкнул его к стене и ударил его руку о низкую каминную полку. Моррисон вскрикнул от боли, но револьвер не выпустил. Напрягая последние силы, Ратлидж снова ударил его руку, теперь уже о край дубовой каминной полки. Пальцы Моррисона разжались. Револьвер с глухим стуком упал на пол. Моррисон вжался в стену и принялся баюкать больную руку. На всякий случай Ратлидж еще раз с силой врезал ему в челюсть. Священник съехал по стене вниз, потерял сознание и осел на полу бесформенной кучей.

Ратлидж развернулся к пострадавшим. Барбер процедил сквозь стиснутые зубы:

— Позаботьтесь о Джессапе. Я, по-моему, справлюсь сам. — Но лицо его уже побледнело от боли; он то сжимал, то разжимал кулак.

Джессап лежал неподвижно. Ратлидж склонился над ним и увидел, что пуля попала старику в живот. Осмотрев его, Ратлидж сказал:

— Плохо дело. Но бывало и хуже. Нужно как можно скорее отвезти его в больницу.

Он развернулся к Барберу и осмотрел его. Моррисон метил ему в грудь, но пуля угодила высоко. Ратлидж успокоил раненого:

— Ничего страшного. Жить будете, но потихоньку.

— Нам чертовски повезло, что он так плохо стреляет. Надо же — с такого близкого расстояния и не попал… Умей он обращаться с револьвером как следует, мы бы все были уже покойниками!

— Его оружие — нож, — мрачно ответил Ратлидж, озираясь по сторонам в поисках перевязочного материала.

Кое-как он перевязал обоих раненых, разорвав простыню, найденную в доме.

Когда он, поддерживая Барбера, повел его к машине, тот спросил:

— А с фургоном что делать? И что я скажу жене?

— Сейчас не время волноваться об этом. Я разберусь со всем потом, когда вернусь в Фарнэм.

— А Моррисон как же?

— Оставлю его пока здесь, а потом вернусь и заберу. Не хочу сажать его в машину.

Джессап оказался довольно тяжелым. Ратлиджу с огромным трудом удалось вытащить его на улицу. На воздухе старик ненадолго пришел в себя и, сообразив, что хочет сделать Ратлидж, сам кое-как взгромоздился на сиденье. Его лицо побледнело от боли и покрылось холодным потом.

Ратлидж вернулся в дом, Моррисон начал приходить в себя. Он связал священника по рукам и ногам, а веревку для верности пропустил через два открытых окна. Отступив в сторону, он оглядел плоды своих трудов. Моррисону никак не удалось бы освободиться, не вырвав две толстенные доски, разделявшие окна. Ратлидж решил, что с такой задачей не справились бы даже Джессап и Барбер общими усилиями.

Прихватив револьвер, в котором оставался последний патрон, Ратлидж сунул его в багажник своей машины.