«Постараюсь», — пообещала Люба и поровнее улеглась на кровати, во все глаза уставившись на президента.

Президент сжал одной рукой Любину правую ладонь, а второй хотел крепко пожать другую Любину руку, но увидел катетер в сгибе локтя и, нахмурившись, лишь дотронулся до кончиков пальцев.

— Спасибо вам, — растроганно произнесла Люба.

— Да за что же мне-то? — с улыбкой сказал президент и, примерившись, с чувством обнял Любу за плечи и поцеловал в обе щеки. — Это я вас должен благодарить.

Халат с плеч президента свалился за спину. Он подхватил его сзади одной рукой и опять улыбнулся. И все ласково засмеялись тому, в какой неформальной и теплой обстановке проходит встреча.

В руках президента оказался великолепный букет, похожий на корзину с фруктами — апельсинами, бананами, киви.

— «Спасибо» — слишком невыразительное слово для того чувства благодарности, которое я испытываю к вам, Любовь Геннадьевна, — без запинки сказал президент и вручил цветы Любе.

Она лишь на мгновение успела прижать подарок к груди, как кто-то настойчиво принял букет из Любиных рук и водрузил на тумбочку.

— Да вы садитесь, — предложила Люба. — Чего стоять? Ноги не казенные. Там вон стул есть.

Президент оглянулся и, знаком остановив устремившегося за стулом помощника, сам подставил его к кровати и сел. Николай Аджипов испытующе глядел в лицо гаранта, ревниво пытаясь уловить признаки интимной связи с Любой.

— Как вы себя чувствуете? — спросил президент Любу и улыбнулся.

«Козел с овцой, — пробормотал Николай. — Тут и гадать нечего, за версту видно, что трахались. Вон как глядит на Любку. Даже не скрывается! Целуется, обнимается».

— Вы знаете, абсолютно нормально. Ничегошеньки не болит. Даже удивительно.

«Беременностью интересуется, — смекнул Николай. — Как, мол, протекает, без осложнений?»

— Все необходимые лекарства есть? — обернулся Путин к докторам.

«Глядите, суки медицинские, наследника мне не уморите! — мысленно переводил Николай. — Чтоб все в полном объеме!»

— Да, да! — дружно заверили доктора. — В наличии все необходимые медикаменты.

— Любовь Геннадьевна, ну зачем же вы так рисковали? — укоризненно сказал президент.

«Ты зачем сына мне чуть не угрохала? — трактовал Николай. — Наследника. У меня ведь бабье одно, сына хочу до зарезу».

— Все так неожиданно произошло, — стала вспоминать Люба. — Я толком ничего не поняла. Вижу только, что Васютка прямо рядышком с тем, который стрелял. Я кричу: Вася, беги!

— Вася — это кто? — поинтересовался Путин.

— Цыганенок-инвалид, сирота. Мне его так жалко! Я решила его воспитывать, в музыкальную школу хочу записать. Правда, он ни читать, ни писать не умеет.

— Насчет Васи вы не волнуйтесь, считайте, что он уже в школе. Попросим нашего министра образования подобрать ему музыкальное учебное заведение с полным содержанием.

— Да вы что? — обрадовалась Люба. — Как я вам благодарна! Как я рада, что так удачно в Кремле оказалась! Васютка будет музыке учиться. Но вы, пожалуйста, предупредите там директора, что играть он не сможет, у него руки с патологией, но петь будет!

— Предупрежу, — пообещал Путин. — Но для этого вовсе не надо было бросаться под пули.

— А как иначе? — доверительно сказала Люба. — Иначе инвалиду никак. Инвалидов ведь за полноценных людей не считают. От Васи все шарахаются, боятся. Ой, я вас-то не спросила: как вы? Перенервничали, наверное?

— Прекрасный вы человек, Любовь Геннадьевна. Мне втройне неловко, что именно вы пострадали из-за меня.

— Ой, о чем вы! Даже и не думайте! Всего каких-то пять швов наложили. Я таких операций кучу перенесла. Не берите в голову! Обещаете? У вас и без меня дел невпроворот. По телевизору показывали, дом опять обвалился?

— Да, — подтвердил Путин. — Обвалился. Вы-то, Любовь Геннадьевна, где живете? Мне сообщили, что вы в Москву только что прибыли?

— Живу в хорошем месте: тихий центр, метро в шаговой доступности. Воды, правда, нет, света тоже.

— Даже света нет? — нахмурился президент. — Что же это за дом?

— Сегодня же разберемся, — донеслось из ряда сопровождающих.

— Что за дом, я толком не знаю, — пожала плечами Люба. — Двухэтажный, небольшой. Он, наверное, под снос приготовлен. Там никто не жил, вот я с друзьями и поселилась. Хотела что-то вроде общины для инвалидов сделать. Нельзя, наверное, было самовольно?

— Здание, скорее всего в ведении Москомимущества, но я, думаю, мы с мэром Москвы договоримся, чтоб вам его передали.

— Вау! — тихо сказал Николай.

— Правда? — воскликнула Люба. — Ой, как удачно тот гражданин в вас стрелять собрался! В смысле, я хотела сказать… Запуталась!

— Все правильно вы сказали, от души. Я последнее время очень редко слышу искренние слова.

— Это плохо, — вздохнула Люба. — Что бы вам еще такое сказать, искреннее? А! Вспомнила! Москва — очень красивая, и москвичи такие все добрые.

— Москва — это к мэру, к нему. У меня — все, что касается федеральной повестки.

— Поняла, — сказала Люба. — А что же вам сказать? Ага, еще вспомнила! К нам в город приезжал эколог, Николай Аджипов, чтобы решить вопрос с восстановлением поголовья сущика. Это такая рыбка замечательная! Мама рассказывала, раньше ее вместо семечек на танцы брали.

Николай стоял с выпученными глазами.

— Насчет рыбы — это вы меня порадовали, — засмеялся президент.

— Я вам привезу сущика, сколько хотите, — пообещала Люба.

— Ловлю на слове!

— Я еще хотела спросить, когда у нас в Вологодской области прекратят вырубать леса?

«Время, отведенное на встречу, истекло», — тихо предупредили часы из-под правого рукава.

«Ага!» — согласилась Люба.

— Ладно, про лес потом когда-нибудь, — сказала она и попросила президента: — Можно я на ваши часы взгляну?

— На часы? — не удивился президент. — Пожалуйста.

И отогнул рукав пиджака.

Часы оказались классическими: простой белый циферблат и черный кожаный ремешок.

— Я их такими и представляла, — сказала Люба. — Строгие, говорят мало, но по делу.

Президент внимательно поглядел на часы.

«Спасибо, — прочувствованно произнесли часы Любе. — Хозяин очень мне доверяет, буквально за руку со мной ходит, постоянно глядит на меня, сверяет, так сказать, ход мыслей и времени. Вообще, придает большое значение часам. Да вы сейчас сами увидите».

— Любовь Геннадьевна, нам, к сожалению, пора прощаться, — сказал президент. — Но мы ведь с вами не навсегда расстаемся? Во-первых, за вами сущик! Во-вторых, приглашаю вас в Кремль на официальную встречу. А пока разрешите вас поблагодарить, преподнести скромные подарки. Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали!