— Этого я не знаю.

— Может, он получил закрытую информацию от кого-то из местных шерифов или судейских?

— Я не знаю, мистер Кларксон.

— Не знаете или не хотите говорить?

— Я не знаю, но если бы знала — не сказала бы.

— Понятно. Придется мне, видно, самому у него спросить.

— Могу только пожелать вам удачи, мистер Кларксон, но обещать, что Доусон вам ответит — не могу.

Хэрриет Пламмер дала отбой, и Карл выругался. Сначала эта стерва говорит с ним покровительственным тоном, а потом грубо вешает трубку. Впрочем, чего еще ожидать от бабы, которая дорвалась до власти?

Все, что ему было нужно, Карл у нее выудил. Доусон Скотт действительно приехал в Джорджию, чтобы писать о процессе Стронга. Оставался невыясненным только один вопрос: почему? Что могло заставить журналиста из Вашингтона, только недавно вернувшегося с войны, заинтересоваться именно этим преступлением. По сравнению с его афганскими репортажами статья о двойном убийстве в Джорджии казалась сущим пустяком. Так почему же история Уилларда Стронга привлекла внимание такого матерого журналиста, каким был Доусон?

Разумеется, логичных объяснений могло быть много, но Карл никогда не доверял логике. По опыту он знал, что в жизни события чаще всего развиваются вовсе не в соответствии с логикой, а вопреки ей. Кроме того, он давно убедился, что правоохранители, разрабатывая какую-то особо хитроумную операцию, пользуются именно законами логики — на чем, кстати, регулярно «горят», поскольку выдающиеся преступники — а Карл относил себя именно к таковым — мыслят парадоксально и предпочитают дерзкую импровизацию тщательному планированию (что, впрочем, вовсе не отменяло ни продумывания деталей, ни мер предосторожности). Сам он никогда не ставил свою жизнь в зависимость от вещей, которые выглядели абсолютно закономерными и логичными, и не собирался изменять привычке, благодаря которой ему так долго удавалось сохранять жизнь и свободу.

Интересно, что за фрукт этот Доусон Скотт? Откуда он взялся и кто за ним стоит?..

От дальнейших размышлений Карла отвлек донесшийся снаружи крик:

— Эй, это я!..

Отворив дверь хижины, он увидел Джереми, который пробирался через густой подлесок с двумя большими продуктовыми пакетами в руках. Лицо его покрывала испарина, ветки и корни сковывали движения и цепляясь за ноги и одежду, но расчищенной тропы, которая вела бы к хижине, просто не существовало. Карл считал ее отсутствие необходимой мерой предосторожности. Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь наткнулся на их убежище только потому, что случайно свернул не туда или двинулся по лесной тропинке, желая узнать, куда она ведет.

Эту хижину вместе с прилегающим участком Карл купил несколько лет назад (разумеется, на вымышленное имя) и аккуратно платил за нее налоги, чтобы не привлекать внимания пронырливых чиновников, которые при малейшей задержке выплат могли заинтересоваться личностью собственника. Пока, однако, все было спокойно. Никто и ничто не мешало Карлу пользоваться его лесным убежищем, вполне надежным и удобным. Ему здесь даже нравилось — настолько спокойно он чувствовал себя под защитой труднопроходимых зарослей. Однако Карл готов был в любой момент перебраться в другое место, а хижину бросить. Тот факт, что она обошлась ему в круглую сумму (включая налоги), его волновал мало — Карл никогда не привязывался к местам, вещам или к недвижимости. Да и к людям, если честно, тоже. Сентиментальность могла стоить ему свободы и даже само́й жизни.

После того как Джереми убил Дарлен и подстроил дело так, чтобы подозрение пало на Уилларда, он пешком прошел через лес к ближайшему проселку, где ждал его с машиной отец. Тщательно обработав и перевязав рану на голове, которую Джереми нанес сам себе, Карл повез его в свое лесное убежище. Подъехав как можно ближе к хижине, Карл загнал машину в кусты и замаскировал ветками. Остаток пути оба снова проделали пешком.

Хижина Карла стояла на крошечном пятачке между солончаковым болотом и густым лесом, вдалеке от человеческого жилья, а также от любых троп и дорог. После убийства Дарлен Джереми скрывался в ней пятнадцать месяцев, и за все это время его никто ни разу не побеспокоил.

Бо́льшую часть этого срока Джереми потратил на cвое преображение — он постарался максимально изменить внешность. Во-первых, отрастил длинные волосы, чтобы прикрыть проплешину на темени, где ему пришлось срезать кусок собственной кожи. Сама рана зажила довольно быстро, но шрам выглядел достаточно уродливо, а главное — слишком бросался в глаза, так что Джереми по необходимости приходилось прятать его под волосами. Во-вторых, он отпустил бороду и набрал вес, что также оказалось достаточно легко, поскольку делать в хижине было совершенно нечего. Продукты Карл привозил раз в неделю, и Джереми жаловался ему то на скуку, то на протекающую крышу, то на телевизор, который ловил всего пару каналов, да и то не слишком уверенно. В конце концов Карл не выдержал и привез ему специальную антенну, которую они укрепили на крыше и как следует замаскировали. Это почти не сказалось на работе телевизора, так как хижина находилась слишком далеко от ближайшего ретранслятора, — качество приема оставалось неустойчивым. Отсутствие привычного комфорта изрядно действовало Джереми на нервы, но он терпел, зная, что все его жертвы будут вознаграждены, когда он снова воссоединится с собственными сыновьями.

Саму хижину, кстати, они с Карлом построили своими руками еще в то время, когда Джереми готовил новобранцев на острове Пэррис-Айленд. В ней не было почти никаких удобств, но Флоре она очень нравилась, поскольку давала ей возможность регулярно видеться с сыном. Несколько раз она даже предлагала поселиться здесь навсегда, но Карл, который физически не мог долго жить на одном месте, наотрез отказался. Ей пришлось довольствоваться непродолжительными и не слишком частыми наездами на «дачу», как Флора называла хижину в лесу.

Впрочем, она все равно чувствовала себя счастливой каждый раз, когда приезжала сюда, потому что здесь был Джереми. Для счастья ей хватало самой малости, и любой пустяк мог растрогать ее до глубины души. Но и расстраивалась Флора тоже очень легко — бывало, она проливала слезы из-за того, что все равно нельзя было исправить, а следовало как можно скорее забыть. Карла это просто бесило.

Джереми добрался до хижины и, ввалившись внутрь, сгрузил покупки на стол.

— Ну, какие новости? — спросил у него Карл. — Удалось что-нибудь узнать?

— Машина по-прежнему стоит на том же месте, где ее оставил Берни, — ответил Джереми. — Я, правда, не решился подойти ближе, но мне показалось, что под «дворником» торчит свежая квитанция на оплату парковки. Если не считать этого, никто, похоже, на твою машину внимания не обратил.

— Это-то и странно, — отозвался Карл. — По моим расчетам, «счетчицы» уже должны были ею заинтересоваться. Сколько обычно проходит времени, прежде чем машину перевозят на штрафстоянку за нарушение парковочных правил?

Джереми только пожал плечами и, вскрыв картонку с апельсиновым соком, сделал несколько жадных глотков.