Другие государства следуют примеру Америки в изучении возможностей проникновения высокотехнологичной электроники в частную жизнь. Во время переворота 2014 г. на Украине пророссийское правительство, осаждаемое протестующими, обратилось к ним с предельно оруэлловским посланием. Оно отследило местоположение сотовых телефонов в местах проведения протестов и разослало на все эти номера СМС с предупреждением: «Дорогой абонент, вы зарегистрированы как участник массовых беспорядков»[1125]. Обращение «дорогой» особенно напоминает стиль мышления Старшего Брата[1126].

* * *

Оруэлл не был всевидящим. Он боялся грубой силы тоталитаризма, но, как мы знаем, ни разу не был в Америке, из-за чего, возможно, не осознавал жизнеспособности капитализма. Он недооценил потенциал американских солдат во время Второй мировой войны и живучий, гибкий характер их общества. В 1943 г. он писал, что «экономика, которой управляет стремление к выгоде, не соответствует задаче перевооружения в современных масштабах»[1127]. Это могло быть верно в отношении Британии 1930-х гг., переживавшей упадок экономики, не сумевшей обеспечить финансирование инноваций, но за последние восемь десятилетий Соединенные Штаты трижды доказали ошибочность этой оценки: сначала в годы Второй мировой войны, затем в ходе развития во время президентства Эйзенхауэра и, наконец, восстановив американскую военную мощь после войны во Вьетнаме, когда рейгановские финансовые вливания в сочетании с возможностями Кремниевой долины создали мощную компьютеризованную военную машину США.

Вследствие этого Оруэлл также недооценивал, насколько бесцеремонно могут действовать западные государства и компании. Он ошибочно предсказал в «Дороге на Уиган-пирс», что «технический прогресс значительно ускорится с установлением социализма»[1128]. Возможно, его восприятие было ограничено местом, где он жил. Его представления о возможностях капитализма сложились под влиянием того, что Оруэлл видел в Британии, – а он видел стагнирующий капитализм поздней индустриальной эпохи. Главной целью этого капитализма была эффективность, то есть успех зависел от умения управленцев выжать еще немного денег из имеющихся систем и работников. «Процессы, задействованные в производстве, скажем, аэроплана, настолько сложны, что возможны только в плановом централизованном обществе, со всем репрессивным аппаратом, который при этом предполагается, – писал Оруэлл в 1945 г. – Если не случится какого-то непредсказуемого изменения в человеческой природе, свобода и эффективность будут тянуть нас в разные стороны»[1129].

Оруэлл не мог знать, что через несколько десятилетий, с началом информационной эпохи эффективность станет экономически менее значимым фактором, чем инновационность и адаптивность. Apple, Microsoft, Google и великое множество других компаний конца XX в. не делали лучшие пишущие машинки, они создали совершенно новые продукты, скажем, карманные компьютеры и приложения к ним. Это не было эффективно, поскольку инновации по определению затратны, и неудач в этой сфере значительно больше, чем успехов. Новые компании могли конкурировать, только осыпая деньгами и прочими благами сотрудников, способных к разработке инновационных продуктов. Оруэлл не мог знать и того, что, парадоксальным образом, эти компании, вдохновленные калифорнийской идеологией личной свободы, скоро станут производить продукты, которые намного глубже вторгнутся в частную жизнь, чем это делали титаны промышленной эпохи, что они начнут беспрерывно следить за индивидами, чтобы продавать им больше товаров. Сегодня информация – это не только власть, но и колоссальные прибыли. Как говорят в Кремниевой долине, не бывает такой вещи, как бесплатное приложение, – если приложение бесплатно, значит, продуктом является человек, который его использует. Иными словами, сегодняшние корпорации Кремниевой долины смотрят на людей как на ресурсы, которые следует добыть и использовать, как, скажем, уголь в XIX в.

Возродившаяся актуальность Оруэлла в последние годы впервые сделала из него своего рода знаменитость, часто появляющуюся в поп-культуре. В течение того времени, что я писал эту книгу, запрос «Оруэлл» в «Google Оповещениях» ежедневно приносил 20–30 упоминаний о нем в газетах, журналах, на сайтах и в других медиа по всему миру. Как минимум одно из них неизбежно начиналось с посылки: «Если бы Оруэлл жил сейчас…», а дальше, как правило, шло разоблачение того, против чего в тот день выступал автор. В политических комментариях аргумент обычно упрощался до подходящей дубинки, которой можно ударить оппонентов. Вот типичный пример из редакционной статьи правого толка в The Wall Street Journal: «Перефразируя лозунги оруэлловской Океании, можно сказать, что в правление мистера Обамы друзья – это враги, отрицание – это мудрость, капитуляция – это победа»[1130]. Вот другой, написанный несколько недель спустя либеральным студентом колледжа: «Америка еще не превратилась в антиутопию Оруэлла… Однако, поскольку ее политика такова, что это “еще” – уместное уточнение, голос за республиканского кандидата является голосом, толкающим Америку в “1984”»[1131]. Эти попытки призвать дух Оруэлла легко высмеять, но это означало бы не увидеть главное – их важную и ценную сторону. Очевидно, что работы Оруэлла научили многих людей с подозрением относиться к отупляющей риторике правительственных заявлений, к навязчивому присмотру властей, а главное, к вторжению государства в сферу частной жизни.

Имеется и поток более интересных отсылок к Оруэллу в мире искусства и развлечений. В совокупности они превращают его фактически в действующую фигуру в культуре. В 2013 г. певец Дэвид Боуи составил список ста своих любимых книг, куда включил три книги Оруэлла[1132]. Тренер футбольного клуба «Бирмингем Сити» назвал «1984» любимой книгой[1133]. Жизнерадостно-шумная молодая рок-группа из Чикаго, назвавшая себя The Orwells, завоевала международную славу благодаря таким песням, как «Кому ты нужен?» и «Грязное белье». Если бы Оруэлл имел склонность к сочинению песен, то мог бы написать парочку с такими названиями. Канадский инди-дуэт Town Heroes записал альбом, вдохновленный советом Оруэлла стараться увидеть то, что находится у тебя перед носом[1134].