Увековечил своё имя и другой участник первой русской кругосветной экспедиции, барон Фабиан Готтлиб Таддеус фон Беллинсгаузен, которого называли Фаддеем Фаддеевичем. Блестящего штурмана по возвращении в Петербург произвели в капитан-лейтенанты. Больше десяти лет он командовал военными кораблями, а после возглавил экспедицию, которая в 1820 году открыла Антарктиду. Имя адмирала фон Беллинсгаузена носят острова и море в Тихом океане, мыс на Сахалине и ледник в Антарктиде, кратер на Луне и астероид.

«Если потомству принадлежит имя, какое вы себе стяжали, Нам принадлежит в лице вашем поощрить незабвенный пример, какой предначертано Нами дать для России на торговом поприще и другаго полушара», — этих и множества других восторженных слов от императора Александра Первого удостоился великий российский мореплаватель Адам Иоганн фон Крузенштерн, прозванный на службе Иваном Фёдоровичем.

По прибытии в Камчатку его путешествие чуть было не закончилось из-за усилий камергера Резанова, который требовал отдать под суд всех офицеров «Надежды», а Крузенштерна казнить. Фёдору Ивановичу Толстому тем более не поздоровилось бы, останься он на корабле. И всё же опасный скандал удалось погасить благодаря мудрым действиям капитан-лейтенанта. Ему помогла неожиданно сдержанная позиция камчатского генерал-губернатора Кошелева, который не поддался уговорам камергера. Стороны формально примирились, и плавание было продолжено.

По возвращении в Петербург капитан второго ранга Крузенштерн получил орден Святого Владимира с высочайшим рескриптом: «Свершив с вожделенным успехом путешествие кругом света, вы тем оправдали справедливое о вас мнение, в каком с воли Нашей было вам вверено главное руководство сей экспедиции». Так император поставил точку в споре о том, кто же всё-таки командовал походом.

Иван Фёдорович опубликовал блестящее описание путешествия, стал почётным членом Академии наук, трудился в Главном штабе и Главном морском штабе, составил уникальный «Атлас Южного моря» и многие годы воспитывал военных моряков. Крузенштерн подготовил инструкцию для нового кругосветного путешествия, которое в 1815 году возглавил Отто Коцебу, один из бывших младших офицеров «Надежды».

Вклад Ивана Фёдоровича в российскую и мировую науку особенно высоко оценили за рубежом: ещё при его жизни англичане издали обзор главных кругосветных плаваний за всю историю и назвали книгу «От Магеллана до Крузенштерна». Имя адмирала Крузенштерна носят остров, пролив, риф, кратер на Луне и прекрасный четырёхмачтовый парусный корабль, который по сию пору совершает кругосветные походы с учебной командой.

Сенатский обер-прокурор и камергер императорского двора Николай Петрович Резанов остался весьма противоречивой фигурой в российской истории. Графом он так и не стал — и в Петербург не воротился. Японское посольство было провалено; очевидцы утверждали, что Николай Петрович приложил к этому руку. В то же время заслуги Резанова в освоении Русской Америки несомненны: коммерция удавалась ему лучше всего.

Резанов потратил год, стараясь реабилитировать себя в глазах императора, и энергично утверждал присутствие России на американском континенте. В поисках провианта для Аляски он добрался до Калифорнии. В Сан-Франциско светский лев очаровал Консепсьон Аргуэльо, четырнадцатилетнюю дочку городского коменданта — интерес Николая Петровича к совсем юным особам не угас и в сорокалетием возрасте. Через полтора века эта история вдохновила поэта Андрея Вознесенского на поэму «Авось», где отношения с Консепсьон поданы в сугубо романтическом ключе. Однако Резанов сам писал о том, как влюблённая девушка способствует успехам торговли. На кораблях «Юнона» и «Авось» камергер переправил из Калифорнии в Ново-Архангельск огромный груз продовольствия, купленного по более чем умеренной цене, а после всё же отправился из Америки в Петербург.

Увы, Николай Петрович Резанов оказался не столь удачливым и опытным путешественником, как Фёдор Иванович Толстой. В дороге его застала зима, но спать на снегу и преодолевать замёрзшие реки камергер был не готов. Он постоянно хворал, а в один из дней лишился чувств прямо в седле, упал с лошади и раскроил себе голову, как в пророческих снах. Резанов умер на полпути к столице, с трудом добравшись только до Красноярска.

Безутешная Консепсьон так и не вышла замуж. Предание гласит, что по утрам она садилась на берегу и смотрела в море — там, где в Сан-Франциско теперь стоит знаменитый мост «Золотые ворота». Особняк Резанова в Петербурге не сохранился. Во второй половине XIX века на его месте выстроили доходный дом Мурузи, где в первой половине XX века селились известные литераторы, а во второй — жил до эмиграции Иосиф Бродский. От могилы Николая Петровича в Красноярске тоже не осталось и следа: её уничтожили во время прокладки теплотрассы.

Граф Фёдор Иванович Толстой по прозванию Американец, поручик лейб-гвардии Преображенского полка, после кругосветного плавания всё же был разжалован. Это повторялось потом неоднократно: лихого рубаку подвергали ссылке и заключению в крепость, увольняли от службы — и каждый раз он снова вставал в строй, когда Отечеству грозила опасность. Подвигами на войне со шведами боевые заслуги Фёдора Ивановича не ограничивались. Например, на Отечественную войну 1812 года граф ушёл простым ратником, но отчаянной храбростью и воинским умением вернул себе чины с орденами, командовал полком, был тяжело ранен и среди современников числился героем наравне с Денисом Давыдовым.

Фёдор Иванович обвенчался со своею цыганкой — и двери многих благородных домов оказались для него закрыты. Не унывая, граф жил с женой в любви и согласии. Только горе ходило за ними по пятам: Авдотья Тугаева рожала одного ребёнка за другим, но все они скоро умирали. Фёдор Иванович полагал, что это — наказание свыше за убийства на дуэлях и в поминальном синодике перечислил одиннадцать человек, которых понапрасну лишил жизни. Со смертью каждого ребёнка он вычёркивал одно из имён. Когда страшный список окончился, граф записал в синодике: «Квит!» — и в самом деле, его дочь Прасковья, которую называл он кудрявым цыганёночком, прожила долго.

Прасковья Фёдоровна стала женой друга Льва Толстого, с которого написан Стива Облонский в романе «Анна Каренина». Сам Лев Николаевич доводился Фёдору Ивановичу двоюродным племянником, был хорошо знаком с дядей, восхищался им — и в молодости по примеру Американца изрядно шалил в карты, проиграв однажды знаменитый яснополянский дом. Лев Толстой признавался, что хотел бы много рассказать про этого необыкновенного, преступного и привлекательного человека; так Фёдор Иванович Толстой сделался прототипом героев повести «Два гусара» и романа «Война и мир»…

…а образ Анны Карениной был написан с Марии Гартунг, дочери Александра Сергеевича Пушкина. С великим поэтом Фёдора Ивановича связывали долгие непростые отношения, от самой сердечной дружбы до опасного противостояния. Одно время Пушкин искал дуэли с Толстым, тренировал для пистолета руку тяжёлой тростью — и вполне мог бы стать двенадцатым в поминальном синодике непобедимого графа. По счастью, дело уладили миром. Именно Фёдор Иванович сватал за друга-поэта Наталью Гончарову, а когда свадьба, наконец, состоялась — посажёным отцом на ней был Иван Александрович Нарышкин, отец Саши Нарышкина, убитого Толстым на дуэли после неловкой шутки за карточным столом.