И Наталья, в душе которой изначально было заложено отчаянное стремление к счастью, постепенно стала оживать. Они с мамой договорились никому не рассказывать, что с ней произошло, даже Никите, – сказали только, что она была избита и ограблена. И попросили одноклассников не навещать Наташу. Те отнеслись к этому с пониманием и только передали через Настю фрукты и сладости. Наташа решила после выписки из больницы уехать к родственникам в Воронеж и там сдать экзамены за десятый класс. Вернуться только осенью и сразу пойти учиться в медколледж, куда ее уже фактически зачислили: в этом заверила Беллу Викторовну его директриса.

Мучителей девочки так и не нашли. Да и как их было отыскать, когда не имелось ни малейших примет. В одном все были уверены: это месть Гаджиева и его родни. Но говорить об этом вслух ребятам категорически запретили: ведь ничего не было доказано и никому не хотелось новых трагедий.

Но вокруг Гаджиева постепенно сгустилась атмосфера ненависти. С ним никто не разговаривал, а учителя держались вежливо, но сухо. Наконец директор лицея решился на тяжелый разговор с дядей Акпера. Он объяснил тому, что будет лучше, если мальчик перейдет в другое учебное заведение – для его же блага. Во-первых, программу он не тянет и все идет к тому, что экзамены за десятый класс не сдаст и останется на второй год, чего в их лицее никогда не было. А если, не дожидаясь окончания учебного года, перевести его в школу с гуманитарным или экономическим уклоном, там он, может быть, этот год вытянет. Во-вторых, обстановка в классе не способствует его успешной учебе и вообще взрывоопасна.

И дядя сдался. Тем более, что сам Акпер его об этом попросил – после того, как на его столе регулярно стали появляться карандашные надписи типа «ублюдок черножопый, убирайся, пока цел». Он пытался их стирать, но они появлялись вновь и вновь. Екатерина Андреевна, к которой он бегал с жалобами, только разводила руками: а что она может сделать? Сказать, что так поступать нехорошо, – но ребята и сами это знают. Тем более, что им известны поступки и похуже. Нет, она никого не имеет в виду, – но факты ведь имели место.

После ухода Гаджиева в классе стало как будто светлее. И хотя одноклассники по-прежнему ходили с убитыми лицами, временами их стали озарять робкие улыбки. Они ни разу не собирались с памятного классного часа, когда разговор о религии едва не перешел в кровавую драку. Наконец, наступило время, когда лицеисты сами решили поговорить о случившемся.

– Екатерина Андреевна, а у нас еще будет классный час в этом году? – обратилась к классной Танечка Беликова. – Нам так хочется пообщаться, поговорить обо всем.

– Да когда хотите, – охотно отозвалась та, – хоть сегодня. Я тоже соскучилась по нашим разговорам.

– Высказывайтесь, у кого что на душе, – предложила ребятам Екатерина Андреевна, когда все собрались в классе после физкультуры, – только, чур, никого не обижать и выбирать выражения поделикатнее. И самим на правду не обижаться, – а принимать к сведению и делать выводы.

– Ужасно Наташу жалко, – вздохнула Танечка. – Давайте придумаем, чем бы ее порадовать. Может, Настя знает, чего ей хочется?

– Ей хочется, чтоб ее оставили в покое, – сухо отозвалась Настя. – Представь себя на ее месте.

– Почему ты так уверена? – зашумели остальные. – А может, ей нужна поддержка?

– Потому что со мной подобное случилось год назад. Только я тогда сумела за себя постоять. Но все равно, меня ножом пырнули. Я после этого долго никого не хотела видеть – кроме родителей, конечно. Поэтому я очень хорошо ее понимаю.

– Тебя? Ножом? – Потрясенный Денис даже вскочил. – Кто?

– Расскажи, расскажи! – хором закричали одноклассники.

– Как-нибудь в другой раз. – У Насти не было ни малейшего желания делиться страшными воспоминаниями. – Но я тогда в школу не вернулась, доучивалась дома. Думаю, и Наташа поступит так же. Поэтому давайте не будем ей докучать.

Ребята притихли и задумались. Наконец Екатерина Андреевна прервала молчание:

– Как вы считаете, кто виноват в несчастье с Наташей? И можно ли было его избежать?

– Конечно, Гаджиев, кто же еще. Это он все подстроил, мы уверены.

– Я тоже так думаю, – согласилась классная. – Но только ли он?

– Виноваты мы с Наташей, – потупив глаза, признала Настя. – Она не должна была гулять с ним. А я мало ее отговаривала. Хотя меня одна студентка предупреждала, что все это может плохо кончиться. Так и вышло.

– Да, Настя, ты виновата, – согласилась Екатерина Андреевна. – Надо было все рассказать мне. Я же просила. Почему ты мне не открылась?

– Думала, обойдется. И Наташа просила никому не рассказывать. Честно, Екатерина Андреевна, я хотела с вами поделиться, а потом передумала. Какая же я дура!

И, положив голову на руки, она горько заплакала.

– Чего ж теперь плакать, – слезами горю не поможешь. Давайте договоримся: если вас что-то беспокоит, если есть предчувствие беды, – не молчите. Знаю, вы не любите обращаться за помощью к взрослым, – но это неправильно. Поймите, у нас больше возможностей предотвратить несчастье.

– Надо Гаджиева отловить и отлупить, – мрачно предложил Денис. – Накрыть куртками и отдубасить – мы в лагере так темную делали всяким гадам. Потому что ему ничего не будет: дядя отмажет. Хотя все понимают: это он натворил. Чужими руками, конечно.

– Денис, нет! – Учительница умоляюще приложила руки к груди. – Никаких драк, хватит! Директора предупредили, если кто его хоть пальцем тронет, лицей закроют. Вы этого хотите?

– Так что – пусть ему сойдет с рук?

– Нет, конечно. Но вы не вмешивайтесь, прошу вас. Это дело взрослых.

– А я не согласна, что Наташа виновата, – тихо сказала Танечка. – Она же не знала, что с Гаджиевым нельзя дружить. Думала, он такой, как все. А он – не такой.

– Вот и нечего со всякими нацменами якшаться, – мрачно вставил Витя Самойленко. – Мало вам русских?

– При чем здесь нацмены? – У Насти от возмущения сразу высохли слезы. – Вот я, например, армянка. Так что – со мной тоже нельзя дружить?

– Ты армянка? – Витя изумленно уставился на нее. – Да ладно тебе! Если ты армянка, то я китаец.

– Потому что у меня папа русский – вот я и не похожа на армянку. Зато моя мама очень похожа. Ну так и что? С ней тоже нельзя дружить? Да она замечательная, ее все студенты обожают! Национальность здесь ни при чем. Можно подумать, что среди русских мало всяких подонков.

– Нет, все-таки у них есть свои особенности: у этих азербайджанцев и всяких грузин, – продолжал настаивать Витя. – Они нетерпимые и вспыльчивые: как чуть что, сразу начинают орать. И мстительные. Не зря же там кровная месть.

– Там же до сих пор средневековье, – поддержал его Денис. – Я читал: у них ты или хозяин, или раб, – никакого равноправия между людьми. А женщины – вообще существа второго сорта. Помните, что Гаджиев прошлый раз говорил?